Шустрый и немного хаотичный в своих жестах, я был очевидно сильнее своего длинного, белобрысого и бесцветного товарища. Не смею утверждать, что он завидовал мне. Но могу заметить, что мой потенциальный успех не давал ему спать по ночам. Я его за это не осуждал. Соперничество между нами – начинающими актерами – было неизбежностью. И все-таки мы дружили с Лядовым. Спорили по ночам за бутылкой водки, бродили по крыше общаги, выбрасывались из окна от очередной придуманной трагедии (при этом нас держали за ноги). На ученической сцене играли в паре разные роли: героев и злодеев, удачников и неудачников. Но мне аплодировали громче. И хвалили чаще. И пламенные женские взгляды доставались только мне. Потому что я был и героем, и удачником. Чего нельзя было сказать о Лядове. Вероятно, от этого и вскружилась моя голова. Не каждый выдерживает испытание успехом. Особенно когда всего двадцать…
После института мы редко встречались. Я снимался в главных ролях. Он играл на сцене слабенького малопроцветающего театра. Лишь гораздо позже судьба сумела-таки перетасовать наши роли.
Вновь мы встретились этой весной. Вскоре после смерти дяди. Я сразу же заметил, насколько изменился мой товарищ. В лучшую сторону. Несмотря на то, что седина уже пробивалась в его волосах. И веснушки также сияли на его лице. Он не был тем бесцветным верзилой, которого я когда-то знал. В его светлых глазах читалась мудрость. Его жесты были уверенны. Черты лица стали выразительными. Я удивился, увидев Вовку таким. Он удивился не меньше.
– Задоров? – Он вытаращил на меня свои светлые глаза, которые в очертании темных кругов выглядели почти эффектно.
– Именно. – Я протянул руку. И мы обменялись вялым рукопожатием.
Мне не хотелось встречаться ни с кем из моего прошлого. Мое прошлое было слишком уж хорошо, чтобы я нашел силы вернуться в него из своего печального настоящего. И я отвел взгляд. Мне не хотелось говорить. И я даже пробурчал что-то вроде – я спешу, у меня куча дел и вообще ни секунды свободного времени, хотя я, конечно, безмерно рад его видеть. Лядов не поверил ни одному слову. И уже откровенно оглядел меня с ног до головы. Мне был крайне неприятен его взгляд. Я отлично понимал, что выгляжу не лучшим образом. Помятая физиономия, мутные после выпивки глаза, отекшие веки, не первой свежести рубашка.
– Тебя бросила Оксанка! – наконец заключил он. И хлопнул меня по плечу. – Не печалься, Ники, все образуется. Ты ведь и сам бросал не раз. Переживи, что и тебя наконец бросили.
Последнюю фразу он произнес с явным удовольствием. И, по-моему, был бесконечно счастлив, что от меня наконец ушла Оксана. А я, в свою очередь, подумал, что был бы бесконечно счастлив, если бы она действительно от меня ушла.
– Увы, – развел я руками, прервав недолгое счастье Лядова. – Наши семейные узы крепки, как канат.
Он искренне удивился.
– Да, – неопределенно протянул Лядов. – Ну, в общем, я за тебя счастлив.
– Ты счастлив, и я счастлив. Ну, все. На этом и разойдемся.
Мое терпение уже лопалось. И я сделал откровенную попытку к бегству. Но не тут-то было. Лядов крепко ухватился за мое плечо.
– Послушай, Ники, я, конечно, слышал, что у тебя… Ну, сейчас… В общем, ты нигде не работаешь, не снимаешься. Но ведь ты сам в этом виноват. Ты же сам отказался от этого. Так зачем, ну… теперь переживать?
И тут я не выдержал. Я схватился за борта его модного шелкового пиджака с блестящими пуговицами (которые меня почему-то больше всего взбесили) и изо всей силы тряхнул.
– Послушай, Лядов, что ты ко мне прицепился? Ты куда-то шел? Ну же! Куда?
– Ну… – Он растерянно заморгал длинными ресницами. – Ну, в общем… Ты, наверное, уже слышал, что меня пригласили на главную роль в…
– Нет, я не слышал! И не хочу слышать! Так иди и снимайся! Работай, Лядов! А мне не мешай жить так, как я хочу! Слышишь?
Я перевел дух и расцепил пальцы. Он осторожно пригладил чуть помятый благодаря моим стараниям пиджак. И пожал плечами.
– В общем, я тебе не мешаю. Но, если честно, мне тебя жаль. Тебе пророчили славу Аль Пачино.
Я с нескрываемой тоской взглянул на Лядова.
– Милый Лядов, чужую славу не повторить. У каждого своя слава. Аль Пачино прекрасно живет и без моего успеха. А теперь прощай. И, скажу тебе честно, я не прыгаю от счастья за твою удачу. Но искренне рад, что ты хотя бы на физиономию стал получше. Значит, в нашем бедном кинематографе еще не все потеряно. Остается только сменить костюмчик.
И я, резко повернувшись, пошел прочь. Но далеко мне уйти не удалось – я вздрогнул от сильного удара по плечу. Оглянулся.
– О Боже! – выдохнул я. – До чего же тебя много, Лядов.
– Послушай, Ники, послушай… – Он пошарил в карманах и вытащил помятый листок. – В общем… У меня тоже… Было все это… И мне попался этот адрес. Но потом… Потом он мне стал не нужен! Я сам нашел выход! Понимаешь, сам! И я себя за это уважаю. Может быть, это единственный правильный поступок в моей жизни – то, что я не воспользовался этим адресом. Но тебе я его даю. Чтобы ты тоже подумал. И все решил сам.
И теперь он, резко повернувшись, пошел прочь. Оставив меня стоять, тупо глядя вслед его нескладной фигуре. И растерянно сжимая в кулаке помятый обрывок какой-то нелепой бумаги.
Очнувшись, я было собрался выбросить это жеваное послание от Лядова. Но почему-то передумал. В конце концов, не поглупею же я, если прочту этот бред. Я разгладил листок. На нем мелким корявым почерком был нацарапан адрес. И внизу, подчеркнутое жирным карандашом, – название:
«Клуб отчаявшихся сограждан (КОСА)"
Это меня крайне развеселило. Я и не подозревал, что в нашем городе существует такой клуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120