Не случайно малюсенькая гостиница, на которую я буквально чудом наткнулся в темноте, оказалась напротив храма, ибо, по всей видимости, Богу удобнее обеспечивать жильем по месту службы. Мой милый Создатель позаботился для меня заранее, еще в 1789 году, основав славный городок, этот порт надежды... Порой я верю, что это было сделано только для того, чтобы мне было где переночевать в тот занимательный вечер, когда я, бросив родные пенаты, вдруг принялся путешествовать. Декарт вполне поддержал бы такой мой субъективизм, но вот уже несколько столетий нам приходится обходиться без Декарта, и это, к сожалению, как раз-таки объективный факт.Гостиница располагалась в старинном доме. Лесенка с крошечными ступеньками круто вела наверх. Мы, сами того не замечая, превратились в грузных акселератов, в то время как наши предки были миниатюрными гномиками, они сидели на малюсеньких, низеньких стульчиках, бегали ножками по хрупким ступенькам и своими ручками творили историю, не в пример нам, долговязым остолопам двадцать первого века. Представьте себе, что еще через двести лет люди начнут вырастать до размеров среднеупитанных динозавров, вот будет потеха!Так или иначе, в домике, в котором я намеревался провести ночь, наверное, когда-то жил священник, а посему привидений опасаться не было надобности. Ведь людей положительных сразу принимают на небеса без конкурса и без экзамена, а посему их душам не приходится пугать растрепанных в ночной панике постояльцев.Я поднялся по крутой лестнице и вошел в тихую, даже до какой-то напряженной молчаливости, комнату. Как бы мы ни перемещались в пространстве, кажется, что ничего не меняется. Еще Сенека отмечал, что от себя не уйдешь. Да и не только он... Многие обращали на это внимание. Порой так удивительно выходит: уедешь куда-нибудь на край света, а там все то же самое. Пылинки вальсируют в солнечном луче, жесткий матрас и неизменное тиканье часов. Конечно, в окне меняются пейзажи. То леса, то озера, а то и моря, но вот вокруг себя все остается как прежде, словно бы мы носим с собой непроницаемую оболочку, пластиковую ауру собственного «я», и как бы далеко не заносила нас страсть к перемещению в пространстве – от себя не уйдешь, по крайней мере, придерживаясь надежных рамок материального существования.Стоило мне устроиться поудобнее, как медленно приползла иллюзия того, что вот так бы я и прожил здесь всю оставшуюся жизнь, вот в этой самой комнате с катастрофически размеренным тиканьем часов. Вот так бы и смотрел на эту старинную улицу и ничего бы не делал, или, может быть, писал бы странные и никому не понятные вирши, исключительно для себя, а может быть, и на одному мне известном языке...Это желание немедленно поселиться навсегда в самом странном и что ни на есть случайном месте преследует меня часто. Несколько раз я следовал этому порыву, но теперь я устал и отгоняю привычное чувство почти сразу, как оно появляется. А тут повлияла магия имени места... Порт Надежды...И что человеку в этой самой надежде? Надежда всегда связана с будущим, а будущее, как известно, вещь недолговечная, а посему и ненадежная. И что же нам всем не живется в чарующем своей простотой и в то же время многосложностью настоящем моменте? Разве не этот самый момент является единственным связующим звеном человека с вечностью? И зачем человеку вечность? Разве нам плохо в нашей скоротечности? По-моему, многие из нас в ней вполне освоились и прижились.Ночь прошла спокойно. Били часы сначала на одной башне, потом на другой. Где-то вдали протарахтел тривиальный поезд.Наутро планы остаться в Порту Надежды на всю жизнь улетучились. В гостинице на следующую ночь все места были заняты, и это означало, что я продолжу свое внезапное путешествие.Спустившись к завтраку, я чинно был представлен пожилой паре. Они с первого же слова выдали свой слегка потускневший британский акцент. Я, отсутствующим взглядом глядя в окно, послушно первым заговорил о погоде. Мои собеседники оживились и подхватили чарующий своей пустотой разговор. Пара сообщила мне, что живут они в Канаде с 1967 года и что только что вернулись из поездки по Южной Англии. Я закивал, что, дескать, бывал, бывал...– Вам понравилось? – сразу спросила дама.Я отчего-то молчал. Ее лицо нахмурилось, поскольку выражало безусловную готовность услышать положительный ответ.– Вам не понравилось? – с удивленным раздражением спросила она. Теперь британская леди напомнила мне учительницу из моего наскучившего детства. Я очнулся от щиплющих ноток в ее внезапно раздраженном голосе.– О, да, да... Конечно... – поспешил ответить я, чтобы разрядить обстановку. – Я просто пытался вспомнить название места, которое произвело на меня наибольшее впечатление. Кажется, Гластонберри. Этот храм с разрушенным сводом, у которого вместо крыши бездонное голубое небо. (Это бабник Генрих восьмой позаботился, он как раз тогда увлекался разрушением католических соборов). Да, и еще... – я наморщился потому, что перед глазами у меня появился зеленый холмик. – Да, и еще вот могила короля Артура. Ведь говорят, что он похоронен именно там!Я отчетливо помнил, какое впечатление произвело на меня это место. Я даже в свое время разродился стихотворением: Останки собораВ ГластонберриГлядели сурово,Мол, все бери!Ни стен, только ребра,И те без крыш,Торчали недобро,Мол, что молчишь?Артура могилаЗелена вся,А небо – нет силыОпомниться!И верно, в селенииДолжен храмБыть лишь обрамлениемНебесам.А то, возвышаяСвой грузный вес,Собой заменяетОн суть небес! – У нас есть по крайней мере пять мест, где, говорят, похоронен король Артур, – отрезвил меня голос собеседника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53