«А!» – сказал я, и мы промолчали весь остаток пути. Вообще молчание наш попутчик ценил, как особую добродетель, многократно мне интеллигентно намекая, что лучше молчания может быть только тишина, прерываемая редкими похрюкиваниями, которые настолько неожиданно проистекали из этого человека, что их приходилось воспринимать, как проявление английской интеллигентности или еще не изученные мной междометия английского языка.
Однажды, проезжая по одной из улиц какого-то городка, он обратил мое внимание на невзрачную пивную типа паб с яркой вывеской: «Обезглавленная женщина». Я порадовался редкой находке удачного английского юмора, практически бесплатно висевшей для всеобщего обозрения на тоскующей по штукатурке стене. Мне сразу представилась страшная история с привидениями, которые столь часто населяют жилплощадь английских домов и являются полноправными подданными Ее Величества, наверняка исправно платят электрические счета, потому что без электрических счетов в Англии даже привидение проживать не может. Во всяком случае, именно электрический счет потребовала у меня негритянского вида, но совсем обританившаяся служащая в английском банке, когда за несколько лет до моей встречи с обезглавленной женщиной я открывал в лондонском банке счет, никак не доверяя банкирам Израиля, в котором я в то время проживал. Я удивленно доказывал, что у меня нет электрического счета. Негритянка с британской пристойностью настаивала, что электрический счет есть у всех и его предъявлением вы доказываете свое место жительства.
– Но я не проживаю в Англии!
– Ну и что! Электрический счет все равно должен у вас быть.
Я не помню, как разрешилась эта ситуация, но с тех пор я зарубил себе на носу, что в Англии у всякого должен быть электрический счет, будь ты женщина с головой или без.
Итак, я представил себе положительного вида безголовое английское привидение с электрическим счетом в руках, стучащее по ночам пустыми кружками и ворующее мелочь из кассы. Вообще английская мелочь настолько привлекательна, что ее трудно не украсть. Это вам не какой-нибудь рубль, нерасторопный цент, который не разбежится как следует звякнуть, когда бросаешь его на стол. Маленький, но полновесный фунт очень увлекательная монета – она толстенькая, и у меня всегда текут слюнки, когда я ее вижу, а особенно когда пересчитываю ее ценность в любую из мировых валют.
Поскольку у безголового привидения слюнки течь не могли, оно, наверное, просто тихо тырило фунты из кассы, чтобы достойно и в срок оплатить свой электрический счет.
Внезапно мои фантазии улетучились, как только мой английский проводник с видимым удовольствием сообщил, что это название паб получил от английской пословицы «Женщина может молчать, только если она обезглавлена» (простите за вольный перевод) и что этот паб как бы завлекает завсегдатаев тем, что к ним не будут приставать с лишними разговорами.
Жаль, что эта английская привычка к молчанию не привилась у их дальних потомков, населяющих мою канадскую окрестность. Там в очередной раз, когда какая-нибудь раздатчица на кассе задаст мне ошеломительный своей неожиданностью вопрос: «Готов ли я к Рождеству?» или «Хорошо ли я провожу время в отпуске?» (хотя я тут не в отпуске – я тут живу и встречаюсь с ней почти каждый день уже четыре года), мне хочется, чтобы она была обезглавлена, причем добровольно и окончательно. А электрический счет я ей, так и быть, оплачу, поскольку как раз любовь к предъявлению электрических счетов, как это ни удивительно, канадцы унаследовали у англичан без излишней модификации.
Итак, в очередной поездке, часто прерываемой моими всегда неуместными вопросами, мы прибыли в ясно освещаемый солнцем какой-то городок в Линкольншире. То ли Стэнфорд, то ли еще какой – их названия у меня давно смешались с липовыми канадскими названиями, звучащими так же, но имеющими под собой одну дыру хуже другой.
Проводник наш имел особенно торжественный вид, какой он всегда имел, когда собирался нам показать что-нибудь значительное, с его утонченной точки зрения знатока, но чаще всего нам казавшееся непримечательной блеклой захолустностью, как весьма подержанный паб в лондонских доках, которому было то ли пятьсот, то ли шестьсот лет. Пить и есть там было нечего, однако дух истории заставлял воспрянуть наши потрепанные молью путешествия души, и мы сидели и смотрели на воду в Темзе и говорили о чем-то вечном и успокоительном.
Перед нашим проводником вообще стояла сложная задача – развлекать нас чуть ли не в течение пяти дней, тогда как он специлизировался на четырехчасовых турах по Лондону для американцев. Сначала он старательно читал путеводитель накануне посещения очередной достопримечательности, чтобы нам с наивысшей профессиональностью всё пояснить, но не тут-то было! Потому что я тоже дисциплинированно читал накануне путеводитель, а все путеводители как две капли воды наперебой толкуют об одном и том же. Так, в один из первых дней мы посещали курортный город Бат и мистер Уорбойз – так, кажется, звали гида, – торжественно собирался сообщить о целебном источнике, в котором какой-то король… Я не дал ему закончить и, как заправский выскочка в четвертом классе, отчеканил: «Такой-то король купался в грязи со свиньями и излечился от золотухи». Я торжествовал, но мистер Уорбойз с подчеркнутой корректностью произнес: «Да, я вижу, вы недурно осведомлены о местных достопримечательностях». Сначала я подумал, что это комплимент, и даже загордился, но потом я понял, что нет ничего страшнее и неприличнее для джентльмена, чем показать свои знания перед другим джентльменом, тем более его перебивая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12