Но на счастье, я осмелился поинтересоваться у местного жителя, где у них тут можно прилично закусить, и получил ответ, что в ресторане Шарлеманя. Не переспрашивайте, пожалуйста: «Какой такой Мани?» Отсутствие порядочности вовсе не принуждает нас к невежеству. Услышав имя Карла Великого, упомянутое ненароком, всуе, вы, как и я, должны почувствовать себя чрезвычайно заинтригованными, по крайней мере, мои пищеварительные соки в ответ на это имя забурлили, фантазия угодливо предъявила картины жаренных на костре оленей и прочей живности, пришел на ум сыр «бри», ведь первое упоминание о бри было запечатлено именно в возгласе восторга Карла Великого, который в 774 г. воскликнул: «Я только что испробовал одно из самых изысканных блюд!». Кроме того, существует легенда, будто бы франкский император Шарлемань отведал бри в одном из монастырей одноименной области Бри и навсегда влюбился во вкус этого сыра. И скорее всего, это действительно так, потому что истории не известны имена тех, кто не был бы покорен его вкусом и ароматом. Хотя, например, я весьма амбивалентен к этому продукту. Ведь все зависит от настроения, не говоря уж от кулинара, который из любой вещи может сделать либо вызывающее восторг яство, либо ерунду на постном масле. Кстати, бри иногда оказывался опасным для жизни! Например, страсть к бри сыграла роковую роль в судьбе французского короля Людовика XVI, – спасаясь бегством от революционеров, король задержался в местечке Варен, рядом с городком Мо, где делали лучший бри, за дегустацией коего несчастный монарх и был схвачен солдатами революции, а впоследствии и обезглавлен.Но слава богу, мне не нужно спасаться ни от кровожадных революционеров, ни издавать возгласы, предназначенные для запечатления в истории, по крайней мере на ближайшую тысячу лет. Как знать, возможно, питание скоро перестанет быть основным хобби подавляющей части населения, может быть, людям при рождении начнут делать какие-нибудь особые прививки от голода, чтобы они потребляли исключительно энергетически ценную, но в сущности, весьма скучную субстанцию вроде авиационного бензина. А пока мы всё еще здесь, в нашей не полностью пропащей современности, мы по-прежнему можем выбирать, что положить себе в рот, а от чего отказаться… Разве не в этом заключается главное проявление нашей свободы выбора, о которой столь пекутся пекари и политики, боги и черти? Той самой свободы выбора, которой оправдывается право человека на страдание, его право на низменное существование и бессмысленную в своей безликости смерть?Итак, пораженный истинным приступом философского оголодания, эдаким прощальным всплеском истощенной мысли, я направил свои стопы по указанному адресу и наконец вступил под своды храма чревоугодия, каковым мне был отрекомендован этот ресторан «Шарлемань». Зал оказался до отказа переполнен местным людом, что подавало особые надежды на благочестивость этого места. Ведь если кормят дурно, местные не станут тратить свои трудовые деньги на всякую ерунду, и заведение либо скоро закроется, либо переориентируется на всеядных туристов.Заказанная мной закуска не произвела на меня никакого впечатления, а вот филе «миньон» вызвало забытый водоворот чувств, воспоминаний, а также и возмущения, что вот, дескать, как нас все время обманывают! То, чем нас потчует насупленный окружающий мир – это вовсе не то, что должно представлять собой воистину приятное кушанье. Где соусы из красного вина? Где божественные суфле? Где крем-брюле с трескающейся под легкими ударами чайной ложечки корочкой? Жизнь проходит мимо нас без этой простой радости бытия, приятной надобности ублажать собственный, пока еще не отказывающийся от напряженной работы, желудок.Как же пришла французская кухня к этой вершине чревострастия , верноподданного чувства превосходства желудка над нашей скучной силой воли и приверженностью к пресловутому здоровому образу жизни?Вначале ничто не предвещало чуда. Первые французские кулинарные книги подражали кухне мавров. Сахар, который в те времена являлся роскошью, делал блюда слаще. Шафран окрашивал их, розовая вода добавляла аромат, а молоко и миндаль делали их более насыщенными. Вкус таджинов и кускуса напоминает нам о кулинарных традициях Средних веков.Современные большие города и понятия не имеют, что представляет собой настоящая, исконная кулинария. Рестораны на центральных улицах Монреаля и Квебек-сити выхолощены, надежно приспособлены под средний, простоватенький вкус туристов. Ничего особенного, ничего действительно трогающего душу и вкусовые холмики вездесущего языка…И пусть после настоящего деревенского обеда тяжело в животе, пусть покалывает где-то в боку, – любое искусство требует жертв. Любая религия рассчитана на жертвоприношения, а приверженность к славным блюдам есть не что иное, как высшая религия искусства обжорства, или самая что ни на есть искусственная религия переедания, это уж как пожелаете…Провинция, глубинка – вот основной гегемон и двигатель кулинарии. Где и как изобрели знаменитый французский луковый суп? Это теперь он считается изысканным блюдом. Сваренный с добавлением белого вина лук нескольких сортов, а сверху кусочек багета, залитый расплавленным сыром, – это ли не бедный ужин полуголодного француза? Луковица, да вода, да черствый хлеб, да капелька вина, оставшаяся на донышке бутылки. И из такого ничтожества народная придумчивость ваяет колоссы кулинарного искусства!А все эти покрытые плесенью сыры «рокфоры»? Это теперь они дороже денег, а раньше, небось, голодный люд доставал заплесневелые остатки из подвала и ел за милую душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60