Крыша была прекрасно оборудована для таких работ. Она была довольно высокой, двускатной и крутой. Поэтому для уборки наледей по ней проложили специальные металлические решетчатые мостки с перилами, как раз почти над самыми водосточными желобами, собирающими водяные струи внутрь труб, проложенных в колоннах фасада и внутри стен со стороны двора.
Эти мостки годились для упомянутых работ, но не для погони. Впрочем, Рейвен, вероятнее всего, не знал об этом, потому что, даже не задерживаясь для выбора направления, быстро побежал по грохочущим конструкциям. Причем выглядело это так, будто бы он знает, что делает.
В то время как жандармы передвигались за ним с осторожностью, ни в коем случае не в ногу, стараясь не рисковать и зная, что никуда беглецу отсюда не деться, он достиг определенной точки, вскочил на перила, оттолкнулся от них и, распластавшись на миг в воздухе… ухнул на площадь.
Когда же жандармы добрались до этого места, они увидели, что беглец не упал, а перемахнул четырехкопытный поезд, приземлившись на крышу Биржи извозчиков.
Расстояние было преизрядное, да разница в высоте в полтора человеческих роста. Ни один из бравых блюстителей порядка даже во сне, где всякому случалось летать, как птица, не хотел бы повторить этот рискованный перелет.
– Беги! – скомандовал помощник дежурного, тому из жандармов, что стоял в хвосте вереницы преследователей. – Скажи, пусть немедленно ловят его внизу. Он на крыше биржи, и, клянусь Первым Словом, он не упустит возможности спуститься!
Между тем беглец обернулся, коротко взглянул на жандармов снизу вверх и выпростал из-под куртки какой-то кусок веревки, или что-то подобное тому.
Вслед он начал осторожно спускаться на выступающую капитель колонны.
– Убьется, – без особой уверенности сказал кто-то из жандармов.
– Нет, – без особого сочувствия сказал кто-то в ответ.
Рейвен захлестнул своей веревкой колонну, и так, приклеившись к ней, словно паук к жертве, заскользил вниз по винтовой каменной грозди хмеля.
Очутившись внизу, он вскочил в извозчичью бричку, выбросив из нее одним мощным движением владельца, жесточайше хлестнул вожжами лошадь и, громыхнув ступицей заднего колеса по пустотелой колонне жандармерии, ускользнул в четырехкопытный проезд, да и был таков.
Только после этого в погоню отправилась жандармская карета, а за ней и бричка с извозчиком и жандармами, повисшими на ней, как ошалевшая в угаре веселой игры ребятня. Но ни тот, ни другой из преследовавших беглеца экипажей не решились сунуться в узкую щель между домами, куда ускользнул этот странный человек, а раз так, то вскоре окончательно его потеряли.
Когда же преследователи вернулись ни с чем, то с площади разъехались в разные стороны извозчики, в надежде отыскать хотя бы бричку, в случае если беглец ее бросит неподалеку или на выезде из города.

Горн Диксон, личный номер 120, командир отделения. Прославился тем, что один задержал двух взломщиков, причем, догоняя второго из них, первого нес на плече.
Этот, безусловно, заслуженный и по заслугам уважаемый человек не мог найти себе места после случившегося.
Представленный к почетной награде как пострадавший при задержании особо опасного преступника, он не мог понять и того, за что его наградили и за что наказали.
Одновременно на него было наложено взыскание без особых определений с соответствующей записью в личную служебную книжку, так же как и многим, кто пытался поймать загадочного гостя жандармерии, да не сумел. Но с этим ему было проще смириться.
Смущаясь и не зная, как себя вести, этот большой и сильный человек тщился дознаться, что произошло вообще и что было лично с ним.
Позже, когда было уже решительно поздно, некоторые из свидетелей клялись, что видели, как тот жуткий тип прошел сквозь тело Горна, словно тот был бесплотным. А вернее – призраком как раз на миг стал человек в куртке.
В доказательство своих слов они приводили логичное рассуждение об отсутствии там и тогда пространства для какого-либо иного маневра.
Горн Диксон, личный номер 120, командир отделения, стал еще более известным после этого случая. И под давлением свидетельских показаний, а также других доказательств вскоре уверился в правильности теории о призраке, способном оказывать влияние на материальные объекты.
На объекты такие материальные, как он – Горн Диксон. И такое сильное влияние, что просто вышибает дух.
К чести Горна, эта новая слава не доставляла ему того удовольствия, что прежняя.

Нетрудно догадаться, что после всего произошедшего Хэс Уилморт Тревор Маркхэм был озадачен. Энергичный и твердолобый, как в запале критического восприятия положения дел в жандармерии назвал его Лендер, шеф жандармов города Нэнта Хэс Уилморт Тревор Маркхэм был крайне, крайне возмущен.
В этом состоянии Кантор и нашел его, когда открыл дубовую, широкую, словно добрые ворота, дверь кабинета.

Входя в кабинет шефа жандармов, Лендер подумал, что мундиры весьма и весьма сбивают его с привычного способа судить о положении в обществе людей по их платью. Вот, скажем, Бригадный Казначей: его мундир – это он, и он – это его мундир. Но что значит этот человек вне службы. И есть ли это вне?
Увидев воочию начальника Управления, Лендер понял причину странной широты двери его кабинета. Уилморт Тревор был широк. Весьма широк. И впечатление производил угрожающее. Сам вид шефа жандармов, без сомнения, служил залогом дисциплинированности сотрудников и почтения обывателей. Лендер поймал себя на мысли, что никак не хотел бы попасть к этому блюстителю порядка на допрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109