Генри Де-Вер Стэкпул
Остров чаек



Девир Стэкпул
Остров чаек


Текст печатается по изданию 1927 года, Москва, Библиотека журнала «Всемирный следопыт».

І.«Жан Франсуа из Нанта…»

Мope было синее до самого горизонта. Но это пустые слова всякого, кто не видал того моря, которое разбивает свои волны о берег Вест-Индских островов от мыса Катош до наветренных островов и от пролива Юкатан до Багамских; моря, которое все усеяно подводными камнями и рифами; старого моря буканьеров, над которым когда-то гремела слава о «подвигах» пиратов Кидда, Синглетона и Хорна.
На пропитанный солью белый песок под ослепительными лучами солнца набегали волны, светло-зеленые, прозрачные, как хрусталь, блестящие, как драгоценные камни. Крик чаек, раздававшийся весь день, умолк с наступлением послеполуденных часов прилива. Ветер утих, как будто сожженный солнцем. В пору высшей точки прилива океан всегда точно прерывает свою вечную работу, биение его сердца останавливается, и хотя волны и продолжают разбиваться о берега, но глубокий покой его слышен и виден во всем.
Гаспар Кардильяк, бывший кочегар «Роны», прочищал трубку. Несмотря на то, что он весь погрузился в свое занятие, он чувствовал этот покой так же, как чувствовали его чайки.
Гаспар был типичный южанин, родом из Прованса, смуглый, красивый, сухощавый и живой. Ив, его товарищ, тоже кочегар с «Роны», уцелевший вместе с Гаспаром после крушения этого злополучного судна, был северянин, огромный детина с белокурой бородой. Ив ушел на ту сторону острова промыслить чего-нибудь на обед в трещинах скал и глубоких заливах.
Прямо перед Гаспаром в воде лежал остов «Роны» с разодранным дном, взорвавшимися котлами и разбитыми лодками.
Катастрофа произошла почти молниеносно. Удар об острую верхушку рифа, поджидавшую «Рону» в течение многих тысячелетий, свист пара, крик людей, дикий рев сирены, гром взрывающихся котлов, треск ломающейся палубы, – все эти страшные звуки наполнили воздух. Потом все умолкло, и остался только океан, залитый лунным светом…
Ив был хороший пловец, но он потерял сознание и его неудержимо засасывала воронка, которую образовало в воде погружающееся судно. Он непременно погиб бы, если бы не Гаспар, который плохо плавал и даже не умел нырять. Сухощавый провансалец, смелый, как крыса, держал голову Ива над водой до тех пор, пока тот не пришел в себя и не увидал на волнах большой деревянный брус. Он почувствовал, что волны обливают его лицо, увидел, что Гаспар поймал брус, и тотчас же понял все. И это заставило его быстро очнуться и начать борьбу за спасение своей жизни.
Течение принесло бревно к островку, как будто волны решили спасти этих единственных уцелевших от крушения людей…
К берегу прибивало ящики и корзины, огромное количество провианта и всякого груза, доски, части судна. За несколько дней, прошедших со дня крушения, моряки успели собрать такое количество съестных припасов, которого могло им хватить на долгие месяцы. Под густыми низкорослыми кустарниками, покрывавшими островок от края до края, протекал прозрачный ручей. Островок лежал недалеко от пути торговых судов, и моряки были убеждены, что спасение придет скоро. А все это вместе способствовало поддержанию в них бодрости и отличного настроения.
Прочистив трубку, Гаспар плотно набил ее табаком и закурил. Он лежал на спине в скудной тени пальм, надвинув фуражку на глаза, и дым из его трубки поднимался прямо вверх в тихом прозрачном воздухе.
Но тишина длилась недолго. Прилив кончился, и вместе с падением воды в верхушках пальм пронесся точно легкий вздох. Может быть, этот ветерок донес до ушей Гаспара крик чаек, а может быть – с началом отлива они в самом деле начали кричать громче.

Жан Франсуа из Нанта,
Жан Франсуа, Жан Франсуа…

Старая бесконечная песня французских моряков звенела в ушах Гаспара. Он лежал в каком-то оцепенении и вспоминал…
Вот он стоит в машинном отделении «Роны» и засыпает уголь под котел № 2; бумажная фуфайка защищает его руки от огня; он слышит шум чугунной решетки и глухой рев волн…
– Хи! Хи! Хи! – кричали чайки, и Гаспару вдруг вспомнилась трехмачтовая «Тамальпаис», на которой он однажды совершил плавание. Голоса чаек напомнили ему голоса людей, кричавших на палубе при уборке парусов. Но «Тамальпаис» расплылась, растаяла точно в тумане, и вот Гаспар очутился на марсельских верфях, в кабачке перед цинковым прилавком, за которым стояла девушка.
Ага, вот оно что! Вот почему ему все время было как-то не по себе, вот почему смутное чувство тревоги шевелилось в его сердце, несмотря на внешнее спокойствие.
Ее звали Анизетта: она была маленькая и бледная. Не всякий оглянулся бы на нее дважды, но кто бы это сделал, тот непременно оглянулся бы и в третий раз. Гаспар встретил ее в баре «Рига», где собираются шведы и норвежцы. Они зашли туда вместе с Ивом, и она предпочла Ива.
Большой белокурый Ив овладел этим маленьким пиратом в юбке, который до той минуты беззаботно плавал по жизненному морю. Гаспар искренно любил своего товарища, но выбор Анизетты оскорбил его, и он не мог простить Иву этой обиды.
– Хи! Хи! – кричали чайки.
И бар «Рига» исчез, и опять Гаспар очутился в Марселе. «Рона» выходила из гавани. Пассажир дал Иву сигару. Иву всегда везло. Сигара ли, стакан ли вина, – всегда все доставалось Иву. И все-таки Гаспар спас жизнь Иву!
На судне за работой эти мысли спали в сердце Гаспара. Здесь в полной праздности они не давали ему покоя.
Большой краб с шумом упал на песок. Гаспар вскочил, и очутился лицом к лицу с Ивом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28