Но Костя был всегда готов, тоскуя и страдая, подчиняться сильному характеру, а Ниночка никому и ни за что подчиняться не намеревалась и планировала дерзкий побег в Америку для того, чтобы там снова окунуться в кипящее море революции. Семен Натанович подозревал, что в ее увлечении Костей Колоколовым была не только ностальгия, не только стремление к близкому тебе по духу человеку, но и желание использовать его для того, чтобы вырваться из ленского болота. Эти планы, хоть и не высказанные и, может, даже не продуманные до конца, ужасали Черникова. Он понимал, что старый Колоколов никогда не допустит этого. Скорее убьет и своего сына, и его невесту. Колоколов был спесив и тщеславен, а его сын был наследником империи, в которую входили смолокурни, раскиданные по берегам Лены, прииски у Вилюйска, рыбные тони в дельте, фактории, снабжавшие тунгусов патронами и водкой и скупавшие у них песцовые и собольи шкурки, и небольшой город Новопятницк.
Когда Семен Натанович увидел, как Ниночка, словно ей это было дозволено, положила тонкие пальчики на плечо Кости Колоколова, он вздрогнул от предчувствия беды, а отец Пантелеймон, который все видел и все понимал, сокрушенно покачал головой. Он был внутренне согласен с портным, но, как и его друг, не знал, каким образом отвести от девушки беду.


* * *

– Как вам показались англичане? – спросил телеграфист Барыкин у Ниночки.
– Самые обыкновенные англичане, – ответила Ниночка. – Костя таких, наверное, видел миллионами, правда, Костя?
– Видел, – согласился Костя и чуть-чуть повел плечом, освобождая его от Ниночкиных пальцев. Это движение, не замеченное Ниночкой, не укрылось от отцовского взгляда Семена Натановича, и он еще более опечалился.
– Правда, у Вероники неплохой голосок, – сказала Нина. – Она пела.
– Пела? – удивился отец Пантелеймон. – А я полагал по темноте моей, что английские лорды и леди при народе не поют.
– Какая она леди! – воскликнула Ниночка, принимаясь за вторую тарелку пельменей. – Она зарабатывает в кафешантанах. Подтверди, Костя.
– Я не знаю про кафешантаны, – возразил Костя. – Об этом она не говорила. Но сказала, что выступает с концертами.
– Она, разумеется, не говорила, – сказала Ниночка, – но это подразумевалось само собой. С таким голосом дальше не пойдешь.
– А ее жених? – спросил Барыкин.
– Жених ее – странная личность. Вроде бы журналист. А может, просто светский хлыщ. Он мне тоже не понравился.
– Он журналист, – сказал Костя. – Он здесь по поручению газеты «Дейли мейл». Это очень влиятельная газета.
– Невысокого пошиба, – добавила Ниночка.
– Значит, они тебе не понравились? – спросил отец Пантелеймон.
– Я этого не сказала.
– Меня же, – сказал телеграфист Барыкин, – растрогал образ молодой женщины, которая бросает светские удовольствия и прелести лондонской жизни ради спасения собственного отца.
– Она попросту не представляла, что ее здесь ждет, – сказала Ниночка.
– Ну уж не к дикарям приехала, – сказал эсдек Васильев. – Дальше Булуна ей и ехать не нужно. Комары только покусают, вот и все испытания.
– Они расспрашивали отца, – сказал Костя, – про того тунгуса, который труп нашел и письмо принес.
– Чай подавать? – спросила Мария Павловна. Андрюша тут же поднялся и пошел с ней в сени, чтобы принести самовар.
Костя сидел печальный. Он рад был уйти, но не знал, как это обставить, чтобы не быть смешным. Ему вдруг показалось, что мисс Вероника может неожиданно уехать и он никогда ее не увидит.
– Матрос погиб примерно в ста верстах от устья Лены, – сказал отец Пантелеймон.
– Я пойду, – сказал Костя. – Отец будет гневаться.
– Никто тебя не ждет, – сказала Ниночка раздраженно. – Кому ты нужен? Твой отец вьется вокруг иностранки. Видите ли, настоящая иностранка в наших краях! Словно у нее ноги иначе устроены.
– Деточка! – попытался остановить дочь Семен Натанович. – Последи за своим языком.
– Мне уже скоро девятнадцать лет, – сказала Ниночка, – и все время я слышу одно и то же – осторожнее, осмотрительнее!
– В вашем возрасте и в самом деле лучше быть осмотрительнее, – сказал отец Пантелеймон.
– Ах вы, со своей лживой проповедью смирения! – огрызнулась Ниночка, которая, разумеется, была последовательной атеисткой.
Костя от чая отказался и раскланялся. Ниночка хотела было проводить его, но не пошла. Если ему хочется бежать к этой каланче – его дело.
А Косте в самом деле хотелось. Весь мир норовил угодить в соперники. И этот лощеный Дуглас, и даже отец. А почему бы и нет? Отец вдов, отец тщеславен, отец может вообразить себе, что у него есть шансы стать английским лордом. А какой сибирский купец откажется стать английским лордом? Все у них есть, а английским лордом еще не пришлось побывать.
Костя несся домой, топая по лужам. Городок был оживлен – не каждый день приходит пароход.
А дома все было мирно. Гости отобедали и ушли отдыхать в отведенные им комнаты. Костя обнаружил лишь служанку Вероники по имени Пегги. Она сидела на кухне в окружении колоколовской челяди, пила чай, ничего не понимала, что ей говорили, но живо отвечала, показывая жемчужные зубы.
Костю никто в доме не боялся. Кухарка, завидя, что он вернулся, попросила объяснить, о чем говорит эта черная девка. Пегги ожгла Костю черными глазами и стала говорить ему. Костя понял не все, но объяснил слугам, что Пегги родом из страны Цейлон в тропиках. Зовут ее вовсе не Пегги, а Пегги – это прозвище, данное молодой госпожой. Пегги не хочет ехать дальше, но поедет, потому что госпожа к ней добра, а мистер Смит ей все равно что родной отец. Может, Костя не все понял, но слушательницы были довольны.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11