ПетриА не выпустила руки Андрея. Она стояла рядом, крепко сжимая его ладонь. - Ты устала? - спросил Андрей. - Я тебя люблю, - сказала ПетриА. - Я весь день хотела тебе это сказать. - Не говори так, - сказал Андрей. Он хотел сказать: "Не говори глупостей", но сдержался, потому что обидел бы ее. - Я ничего не могу поделать. Я старалась не любить тебя. И это плохо. - Плохо, - согласился Андрей, не зная еще, что ПетриА имеет в виду их родственные отношения. Он думал о себе. О том, что не имеет права любить ее. Они вошли в контору. ПетриА зажгла свет. Андрей прошел за стойку и открыл дверь к себе в кабинет. - Скажи, - спросила ПетриА из приемной, - а независимо от закона, если бы ты не боялся, ты бы мог меня полюбить? - Я думал, что ты догадаешься, - сказал Андрей, отворяя сейф и кладя туда сумку. Он запер сейф, вышел и остановился на пороге кабинета. ПетриА сидела на низком диванчике, поджав ноги в синих башмаках с длинными, загнутыми по моде носками. Она крутила вокруг указательного пальца голубую прядь волос. Лишь это выдавало ее волнение. По обычаю, эмоции здесь отданы на откуп мужчинам. Женщине неприлично выдавать себя. А ПетриА была девушкой из очень знатной семьи. - Я беру проклятие на себя, - сказала ПетриА. - Ты можешь быть спокоен. Андрей сел рядом. Что-то было неправильно. - Я не понимаю, - сказал он, - почему ты должна взять на себя проклятие? - Я скажу тебе завтра. С твоей точки зрения, это чепуха. - Мне проводить тебя? - Я останусь у тебя этой ночью. - А дома? - Андрей понял, что подчиняется девушке. Словно она знает настолько больше его и ее уверенность в том, что все должно случиться именно так, дает ей право решать. - Дома знают, что я осталась на космодроме. Тебе неприятно думать, что я все предусмотрела заранее? Но я ведь чувствовала твое волнение. Много дней. Лестница в комнаты Андрея вела из коридора за его кабинетом. Больше в этой тыкве никто не жил. Андрей занимал лишь один этаж. Верхний этаж был пуст, там гнездились сварливые птицы и по утрам громко топотали над головой, шумно выясняя отношения. Птицы и разбудили их, когда начало светать. - Ты сердишься? - спросила ПетриА. - Твои мысли тревожны. - Ты обещала мне рассказать. Луч восходящего солнца вонзился горизонтально в комнату, высветил на дальней, округлой стене треугольник окна, задел стол и заиграл золотыми блестками голубого парика ПетриА. Под париком волосы оказались короткими и шелковыми. Почти черными. Проследив за взглядом Андрея, девушка вскочила с постели и, подбежав к столу, схватила парик и надела его. - Еще ни один мужчина не видел меня без парика, - сказала она. - Ты знаешь? - Без парика ты лучше. - Когда я буду приходить к тебе, я всегда буду снимать парик. Но жена так делает только наедине с мужем. - Ты обещала рассказать. ПетриА сидела на краю постели, закутавшись в халат Андрея, голубой парик казался светящимся нимбом. И она рассказала ему о нечаянном удочерении. Андрей не стал смеяться и не сказал, что это чепуха. За время, проведенное здесь, он привык принимать незыблемость здешних табу. - Этот обычай, как бы ты ни думал, как бы я над ним ни смеялась, выше нас. Я позавчера ездила к источнику Святого откровения. Но источник не дал мне знака. И я решила, что пускай будет проклятие. - Но ты же сама отлично понимаешь, что не можешь быть моей родственницей, тем более по наследству от Переса, которого я в глаза не видел. - Не надо больше говорить. Это ничего не изменит. Пойми только, что мы не можем никому сказать. - Но я хочу, чтобы ты жила вместе со мной. - Я буду приходить к тебе, когда можно. - Я хочу, чтобы ты была моей женой. У меня нет никого на свете. Только ты. Неужели ничего нельзя сделать? - Можно пойти к оракулу Перевернутой долины. Туда надо идти три месяца. Через горы. И там сейчас война. - Тогда я увезу тебя. - Может быть. Но я думаю, что добрый Ольсен не разрешит. Он ведь боится испортить мир. А наш клан оскорбить нельзя. Он третий клан столицы. - Я знаю. И все же я тебя увезу. - Наверное, если я тебе не надоем. ПетриА вдруг улыбнулась, на мгновение коснулась его щеки ресницами. Она была так легка и бесплотна, что ее боязно было любить, но всегда хотелось опекать. Месяца через два Андрей снова завел разговор с ней. Может, он пойдет к ее отцу? - Если он догадается, тебе никогда меня не увезти, - сказала ПетриА твердо. - Меня спрячут в нашу крепость, в горах. Там тебе меня не отыскать, даже если на подмогу тебе прилетят все корабли Галактики. Все твои друзья. - У меня не осталось друзей, - сказал Андрей. - А тот капитан, который прилетал сюда на "Осаке"? Он был у тебя. Вы долго говорили. Я спросила его: ты хороший человек? Он сказал, что ты очень хороший человек. Значит, он твой друг? - Нет, просто мы с ним когда-то летали. Сослуживцы. Космофлот велик. - Я знаю. У нас есть все справочники. - Мне нелегко, милая. - Я тоже хочу жить с тобой. И хочу, чтобы у нас были дети. Только я умею ждать. Этот разговор был совсем недавно. И после него Андрей решил просить о переводе на другую планету или в Центр. Он понимал, что его заявление кого-то удивит. Но его удовлетворят. Если будет место. Но послать это заявление означало еще раз признать свое поражение, еще раз не выполнить своего долга. А Андрея Брюса растили и воспитывали как человека долга.
Оставив ПетриА в единственном небольшом зале космопорта и отправив ВосеньУ на склад узнать, освободили ли место для грузов, Андрей Брюс поднялся на вышку, к диспетчерам. В стеклянном колпаке диспетчерской было жарко. В открытое окно проникала рыжая пыль. Оба диспетчера поднялись, здороваясь. Андрей поклонился им. Они были знакомы. Старший диспетчер год назад вернулся с Крионы, где стажировался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9