И легли спать. Егор даже улыбнулся, потому что пешеходы не легли спать - а лягут завтра, в следующем году.
Вместо сквера по ту сторону улицы была серая пустошь, через нее тянулись в два ряда скамейки.
Егор подошел к скамейке, пощупал рукой ее холодную, чуть влажную спинку вдруг ее на самом деле нет? Но скамейка была Можно даже сесть на нее.
Егор сел. И понял, что за последние несколько минут он устал так, словно весь день таскал мешки на овощной базе.
Ты живешь шестнадцать лет в обыкновенном мире. Ты точно знаешь, что чудес не бывает и если летающие тарелочки где-нибудь приземляются, то, конечно же, не на твоем дворе. В книгах бравые капитаны летают на Луну или сражаются с пиратами. В жизни ты получаешь пару за сочинение и отец решает, что это замечательный предлог, чтобы отказаться от своего обещания купить тебе велосипед. Если бы ты прочел где-нибудь о молодом человеке Е., который не захотел идти со всем человечеством в следующий год, потому что у него были сложные отношения с родителями и неким Гариком, ты бы улыбнулся и вернее всего отложил в сторону такой рассказ, потому что к фантастике в отличие от многих других подростков ты совершенно равнодушен. И вот тебе на!
Егору захотелось зажмуриться, и он зажмурился. Потом потер зажмуренные глаза. Потом, дернув головой, резко открыл их...
Вокруг была та же серая пустота, беззвучная и оттого вязкая и тяжелая.
Сейчас я закричу, сказал себе Егор, словно угрожал кому-то. Он попытался крикнуть, но получился шепот, потому что нельзя кричать в такой пустоте. Вместо этого Егор сильно ударил кулаком по мокрой скамейке, и кулаку стало больно. Оставалась последняя надежда, что все происходящее - временное умопомешательство, психоз. Но и на это было мало надежды - сумасшедшие никогда не знают, что они сумасшедшие.
Значит, чудеса бывают, значит, мир совсем не такой простой, как на уроке обществоведения, и надо потерпеть, пока он вернется в свои границы, - так попавший в наводнение человек отсиживается на крыше дома.
Это обязательно кончится, сказал себе Егор. Это скоро кончится. Только не надо психовать. Я совершенно спокоен. И считаю до ста и поднимаюсь со скамейки.
Егор досчитал до пятидесяти, и ему надоело сидеть и считать.
Он поглядел на часы. Часы стояли на двенадцати. Стояли. Хотя утром он заводил их. Егор покрутил завод до упора. Но часы не пошли. Егор потряс в воздухе рукой. Пустое дело.
Время остановилось, потому что его нет и часам нечего мерять.
Все это не сон. Значит, здесь придется остаться, жить, есть, спать, просыпаться... и одному? Запас злорадства, какой-то гордости от того, что можно, оказывается, уйти от всех, испарялся. И стало неуютно Вернее, страшно.
Егор вскочил - ему показалось, что-то ползет между дальними скамейками. Нет, это поднявшийся ветерок гнал по земле тряпку.
Страшно. Словно в ночном лесу. Любой человек боится черного леса и не может объяснить почему. Грабителей нет в этом лесу. Волки давно перевелись. Леших и привидений не бывает. Но страшно. Это, наверно, самое древнее из чувств, сохранившихся в человеке с тех времен, когда лес был смертельно опасен, ночами по нему бродили пещерные волки и тигры, а человек был перед ним беззащитен.
Но ведь лес кончается. Из него можно убежать. И там, за краем леса, обязательно будет деревня или просто домик, в котором живут люди. А здесь?
...Скамейки отлетали назад, как столбы за окнами поезда. Егор поскользнулся, чуть не упал, выбегая на мокрую мостовую, - он бежал к метро, словно там должна была быть какая-то избушка, должен кончиться лес. От того, что в городе не было ни единого звука, ни крика птицы, ни звона трамвая, ни далекого гудка, - звук, топот, грохот шагов Егора заполняли истосковавшийся по звукам воздух, который пережевывал их, смаковал, выпускал наружу, гонял над крышами, дробил на части и снова кидал в уши Егору. Егор замедлил шаги, старался идти тише, но ничего из этого не вышло - воздух чутко прислушивался и не упускал ни единого звука.
Деревья и кусты вокруг метро ?Университет? тоже исчезли, оставив темную землю, полоски асфальта и окруженную киосками асфальтовую площадку. Киоски нарушили безжизненность города, и Егор поспешил к ним, вспоминая на бегу, что раньше было в ближнем из них. Мороженое? Правильно, мороженое. Странно, что совсем не хочется есть... Киоск был пуст, словно приготовлен к ремонту.
В следующем, цветочном, стояла пустая ваза, в журнальном висели выцветшие бумажки и старый номер журнала ?Пчеловодство?, внутри киоска было темно, свет не достигал туда, и можно было только угадывать, что в глубине - вороха бумаги, неразобранные стопки газет. В кондитерском обнаружилась полуоткрытая коробка из-под круглого торта, совсем пустая, даже без крошек, с жирным темным пятном от крема на стенке.
Как удалось некоторым случайным вещам вывалиться из потока времени и очутиться в этой пустоте? Кто последним держал в руке эту коробку?
Егор стоял, разглядывая коробку, как загадку, которую требовалось решить, и от этого зависело, перейдет ли он в следующий класс... И тут он услышал далекие четкие шаги - они доносились со стороны проспекта, оттуда, где заворачивались кольцом трамвайные пути.
Егор не испугался этих шагов, но и не испытал радости: как древний путник в лесу, он понял, что нельзя бездумно убегать прочь. Важнее, не выдавая себя, узнать, кто идет.
У дальнего угла, за трамвайными путями шел человек. Вот-вот он скроется за углом. Егору захотелось его остановить...
- Эй, погодите!
Но крик оказался слабым, собственный голос обманул Егора. Человек не услышал.
- Эй! - снова крикнул Егор уже на бегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13