Потом Лидочка решила, что из Шереметьева дозвониться нелегко, но продолжала надеяться, только вынесла телефон в коридор и закрыла дверь на кухню, пока из квартиры не выдуло остатки тепла.
Раз телефон молчал, Лидочку подмывало позвонить кому-нибудь из знакомых и сообщить о том, что она пережила перестрелку. Но тех, кого она любила и кого могли заинтересовать ее приключения, было жалко будить. А тем, кого будить не жалко, было плевать на приключения Лидочки. Так что она накинула пуховик и возвратилась к окну, чтобы сверху наблюдать прибытие «Скорой помощи» и милицейского «жигуленка». Их встречала Ларискина мамаша в лисьей дочкиной шубе внакидку. Эта тупая страхолюдина просто лучилась счастьем, потому что оказалась в центре внимания.
К тому времени уже весь дом проснулся и был в курсе событий. Наверху топали, внизу слышались голоса, и все недостатки массового типового строительства в то незадачливое утро стали особенно очевидны. Можно было слышать, как время от времени хлопала входная дверь, и тогда Лидочка приклеивалась к окну, чтобы не пропустить продолжение этого увлекательного фильма.
Через какое-то время медики вынесли из подъезда носилки с раненым. Лариска бежала рядом. Несмотря на сопротивление врачей, она все же залезла в карету «Скорой помощи» и укатила в больницу со своим капиталистом – пожалуй, она решила полюбить его за муки.
Карета уехала. Стало уже совсем светло. В дверь позвонили, и Лидочка почему-то решила, что принесли почту.
Она подошла к двери и спросила:
– Почта?
Приятный баритон ответил вопросом:
– Ну какая может быть почта, гражданка, в восемь часов утра?
Лидочка внутренне согласилась и отворила дверь.
За дверью стоял милицейский лейтенант лет тридцати, высокого роста и самоуверенной красоты, выдававшей в нем не очень умного человека.
– Извините, – сказал он, не делая попытки войти в квартиру или совершить какое-нибудь иное насильственное действие. – Здесь на площадке холодно и дует, а вы практически босиком. Вернитесь, пожалуйста, в квартиру.
Этими словами он растрогал Лидочку, и та сказала:
– Заходите, заходите, вы, наверное, по поводу стрельбы?
Лейтенант вошел и остановился в прихожей.
За его спиной обнаружился ранее не замеченный комендант Каликин в старой боевой шинели с нашитыми на нее орденскими планками. Такие же комплекты были прикреплены к его кителю, пиджаку и спортивной куртке. Лидочка подозревала, что и к халату, но в халате ей видеть коменданта не приходилось.
– Я могу разуться, – сказал лейтенант.
– Не надо, я вас прямо на кухню поведу, – сказала Лидочка. – Они вели стрельбу по окнам.
– Старший лейтенант Шустов, – сообщил милиционер, – Андрей Львович. Из восемьдесят восьмого отделения милиции. Провожу дознание по поводу стрельбы, которая имела место у вашего дома.
Он говорил так, словно заранее составлял протокол. Отрепетирует и перепишет на бумажку.
– Смотрите, – сказала Лидочка и почувствовала, как в ней постепенно растет праведный гнев. – Вы только посмотрите, во что они превратили мою кухню. Вы не боитесь мороза?
Она открыла дверь на кухню. Там стоял жгучий мороз.
Комендант Каликин отпрянул, но лейтенанта холод не пугал.
– Оставайтесь в помещении, – приказал лейтенант Андрей Львович Шустов. – Или наденьте какие-нибудь валенки – на вас смотреть страшно. Верное воспаление легких.
Он прошел к окну и стал разглядывать его разбитую створку.
– Надеюсь, вас рядом не было? – спросил он.
– Вот именно, – ответила Лидочка. – Я тут и стояла.
– Ясно, – сказал Андрей Львович. – На шум побежала. Как мотылек на свет фонаря. Я точно выразился…
– Лидия Кирилловна.
– Вот именно, Лидия Кирилловна. Сотни людей, не менее достойных, чем вы, находили свою смерть по причине любопытства.
– Я больше не буду, – сказала Лидочка. Ей стало спокойно, потому что при таком человеке ничего плохого произойти не могло. Она пошла в спальню и крикнула ему оттуда: – Андрей Львович, вы пока изучайте, а я оденусь. В самом деле, неудобно.
– В самом деле, – согласился Андрей Львович. – И на ноги что-нибудь потеплее. А потом принесите мне плед, пожалуйста.
– Плед?!
– Или одеяло! – закричал комендант. – Мы пока прикроем окно.
Лидочка быстро оделась. Она слышала, как старший лейтенант прошел по прихожей, выглянул на лестницу и кому-то крикнул:
– Ты зайди сюда, Смирнов, ты посмотри, как общественность страдает!
Сразу же по прихожей затопали сапоги, и голос тонкий, вовсе не начальственный, подтвердил из кухни:
– Черт знает что делают.
Второй милиционер оказался капитаном, низеньким, животастым, ему было зябко и не очень интересно. Лидочке показалось, что он больше всего хочет возвратиться в их теплое тесное восемьдесят восьмое отделение, которое было ей известно по всевозможным паспортным делам. В прошлом году она как раз теряла паспорт и восстанавливала его, ожидая своей очереди в узком коридоре, по которому очень деловито проходили парни в штатском – видно, спешили ловить опасных бандитов, а те милиционеры, что в форме, курили на крылечке, рассуждая о ремонте машин.
– Вы сюда не заходите, Лидия Кирилловна, – сказал Андрей Львович. – Обязательно схватите воспаление легких.
«Наверное, у него с этой болезнью связаны какие-то жуткие воспоминания, – подумала Лидочка. – Может быть, она унесла всю его семью».
Лидочка послушно закрыла дверь на кухню. Все равно квартира выстудилась. Даже хотелось надеть пальто и сапоги, но как-то неловко было ходить в таком виде по собственному дому, когда воспитанный Андрей Львович свою шинель снял и теперь терпел на кухне жгучий мороз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15