А вы не храпите часом?
– Никто не жаловался, – сказала Лидочка. Ей стало смешно именно потому, что вопрос был задан совершенно серьезно.
– Улыбаетесь? Но подумайте – если вы храпите, вы мне испортите весь отдых, а менять сожительницу не принято, да мне могут и не пойти навстречу – не бог весть какая птица. Вот когда Миша Крафт, мой муж, работал в президиуме, нам всегда предлагали люкс.
Казалось, что грузовик ехал уже много часов – Лидочка выпростала из-под длинного рукава кисть, чтобы поглядеть на часы. Цифры вокруг циферблата явственно светились ясно-зеленым фосфорным светом. Было без шести минут восемь.
Лидочке казалось, что путешествие тянется бесконечно, и странно было, как терпеливы ее спутники, все без исключенния старше ее. Вокруг происходили оживленные беседы, двое молодых мужчин справа от Лидочки даже заспорили о каких-то неведомых ей мушках дрозофилах.
– Еще долго ехать? – спросила Лидочка.
– Разве разберешь?
Но соседка сзади услышала вопрос и громко произнесла:
– Кто знает, сколько осталось ехать?
Поднялся бестолковый спор, мужчины подвинулись к задней части фургона, стали выглядывать, чтобы понять, где же едет грузовичок. Оттого, что Крафт спорила с Максимом Исаевичем и обладательницей капризного женского голоса, проехали ли уже деревню Беляево или не доехали еще до села Теплый Стан, ничего не менялось. Вокруг была темень, а если и попадались деревни, то в них жили слепцы, не нуждавшиеся в освещении.
Вдруг Максим Исаевич, который сидел у заднего борта, оттеснив Марту и Лидочку, замахал руками и закричал, что видит огни. По общему согласию, было решено, что огни принадлежат Беляеву.
– Теперь держитесь! – прокричал Матя голосом массовика-затейника. – Последние две версты изготовлены специально, чтобы мы с вами нагуляли аппетит.
– Никто не хочет работать, – сердито сказала Марта Ильинична. – Можно платить миллионы, а дорожники будут играть в карты или заниматься соревнованием.
– Соревнование – становой хребет нашей пятилетки, – сказал Максим Исаевич громче, чем надо, никто ему не стал отвечать, а грузовик продолжал путешествовать к подмосковному имению князей Трубецких, вовсе не добровольно передавших его новой власти вместе с картинами, конюшнями и семейным привидением учительницы музыки, утопившейся лет пятьдесят назад от несчастной любви к дяде последнего владельца, убитого в свою очередь одним ревнивцем где-то под Ростовом.
Грузовик снизил скорость, начал сворачивать с шоссе и его опасно зашатало по ямам. Кто-то в темноте взвизгнул. Мотор отчаянно заревел. Лида увидела белую оштукатуренную кирпичную арку, которая выплыла из-за спины и, пошатываясь и уменьшаясь, растворилась в темноте.
Грузовик скрипел, съезжая в очередную яму, скользил к кювету, опасно накренившись, замирал над ним, собирался с силами, выползал вновь на середину дороги и несколько метров проносился, словно железный мяч, по каменной терке, затем подпрыгивал на неожиданном пригорке и снова ухал в бурный поток, прорезавший многостсрадальную дорогу.
Люди в грузовике совершали невероятные движения руками и всем телом, чтобы не вылететь наружу или не свалиться под ноги своим спутникам, они цеплялись друг за дружку, за деревянные скамейки, за задний борт и занозистые стойки, они даже потеряли способность проклинать Академию наук, которая никак не соберет денег для ремонта своей дороги, Трубецких, которые могли бы отремонтировать дорогу лет на сто вперед, и, конечно же, шофера, который мог бы ехать осторожней, но, видно, торопится к бутылке «рыковки».
Когда Лидочке уже казалось, что еще минута такой пытки и она добровольно выскочит из грузовичка и отправится дальше пешком, грузовик стал заметно убавлять ход, притом пронзительно и жалобно гудеть.
Никто в кузове не проронил ни слова – но все напряженно слушали, стараясь сквозь шум мотора и плеск воды услышать нечто новое и тревожное. Наконец, не выдержав, кто-то нервно спросил:
– Что? Приехали?
– Да что вы говорите! – возмутился Максим Исаевич. – Мы еще и версты не проехали – неужели непонятно?
– Я боюсь, – сказала Марта Ильинична, которая также была старожилом, – что разлился нижний пруд.
– Как так разлился? – обиделся за пруд Максим Исаевич. – Что вы хотите этим сказать?
– А то и хочу, – сказала Марта Ильинична, – что он вышел из берегов.
– А зачем шофер гудит? – спросил Матвей Ипполитович. – Чтобы пруд вошел обратно в берега?
Никто не засмеялся, потому что, перебрасываясь фразами и слушая эту пикировку, все продолжали ловить звуки снаружи.
Грузовик дернулся и замер. Сразу стало в сто раз тише – остался только шум дождя – а его можно было игнорировать.
Хлопнула дверца кабины. Захлюпала вода. Ясно, что шофер вышел наружу.
– Что там у вас? – спросил у кого-то шофер.
Ему ответили. Но невнятно.
Максим Исаевич высунулся из кузова – кто-то невидимый его поддерживал, чтобы не вывалился.
– Там авто, – сказал Максим Исаевич, забравшись обратно. – А вы говорите – наводнение!
– Я ничего не сказала, – возразила Марта Ильинична, – Я только высказала предположение.
– Тише! – прикрикнул Матвей Ипполитович Шавло. – Дайте послушать.
– Ничего интересного, – сказал Максим Исаевич, как человек, вернувшийся с покорения Эвереста и имеющий моральное право утверждать, что там лишь снег, только снег и ни одного дерева!
– Вам неинтересно, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12