Она и вцепилась. Неужели кого-то в этом поселке интересует положение в Нигерии?
В магазине была небольшая очередь.
– Они давно развелись? – спросил Женя.
– Лет семь назад. – Лидочка догадалась, что он имеет в виду Сергея.
– Почему, если не секрет?
– Из-за Лизы Корф.
– Чудесное сочетание! Графиня?
– Она работала препаратором в Институте Ботаники. Сережа тогда еще там числился. Потом ему пришлось уйти на вольные хлеба.
– Он изменил Нине Абрамовне с Лизой Корф? Как я его понимаю! – воскликнул Глущенко.
– Чудак, – сказала Лидочка. – Тебе свойственна мужская категоричность. Не все так просто.
– Погоди, расскажешь.
Подошла их очередь. Они взяли бутылку водки «Белый орел», буханку хлеба и кило одесской колбасы, чтобы поджарить – без этого условия Лидочка отказалась санкционировать покупку, полагая, что летом в поселковом магазине часто ломается холодильник.
Затем вышли на улицу.
Наступило то чудесное завершение летнего дня, когда солнце уже скатилось к верхушкам елок, ветер стих, из-за заборов пахнет флоксами и спелой зеленью. Образ подмосковного рая нарушали лишь вороны, которые носились невысоко, деля добычу либо территории и оглушительно крича. Поселок девятиэтажных домов, принадлежавших Институту Усовершенствования, наступал на дачи. Было ясно, что когда наступление города станет слишком чувствительным, дачники отъедут в другие края.
– Доскажи, Лидочка, – попросил Женя.
– Ты о Сергее?
– Да. Мне он понравился, по-моему, достойный человек. Значит, Нина Абрамовна узнала о его романе с благородной Елизаветой Корф...
Женя чуть улыбнулся, поправив очки. Он принадлежал девятнадцатому веку и сам ощущал порой свою неприспособленность к веку нынешнему. Все у него было в порядке, но душа к нашему времени не лежала. Лидочке куда легче было представить его в строгом вицмундире с расшитой золотом шляпой в руке, стоящего чуть выгнув назад спину в осознании дворянской гордыни.
– Я сама удивилась, что Нина приехала к нему на дачу. Наверное, какое-нибудь важное дело. Насколько я знаю, их отношения давно уже утряслись на нулевой температуре. Тем более, что и на Лизе Корф Сергей не женился.
– Почему?
– Потому что к тому времени все уже перегорело. Роману Сергея с Лизой наверное уже лет пятнадцать. Надо было принимать решения сразу. Нина хлопнула дверью, когда роман был на излете. Вернее всего, у нее самой в то время возникла надежда на новый союз.
– Они не любили друг друга?
– Не любили.
– А с Лизой Корф? Что было дальше с Лизой Корф?
– Лиза Корф где-то существует. Если хочешь, я спрошу о ней Сережу.
– Нет, не надо.
– У Лизы должна быть совсем взрослая дочка, ей больше двадцати. Даша Корф. К Сергею она отношения не имеет.
– Но почему Корф?
– Ее когда-то звали в институте барышней-крестьянкой. Она – Иванова, но недолгое время была замужем за неизвестным нам Корфом и даже успела родить ему наследницу. Корф исчез без следа, никто его не видел.
– Я покорен твоей информированностью, – сказал Женя. – Ты могла бы работать в отделе светской хроники. Познакомь меня с Лизой Корф.
– С мужчиной надо быть настороже, – сказала Лидочка. – Он использует твою откровенность тебе же во вред. Это дискриминация по принципу пола.
– Лидочка, – заметил Женя, – прекрати смотреть американские сериалы. Ты на глазах превращаешься из милой и покорной российской дамы в американское чудовище равноправия.
Их обогнал на гоночном велосипеде маленький сухой старичок в больших очках. Ехал он быстро, был пьян, его ноги неравномерно нажимали на педали и чуткая машина совершала неверные движения, катилась по синусоиде.
Неожиданно выдержанный и хладнокровный Глущенко возопил:
– Николай! Стой, я тебе говорю!
И кинулся под велосипед. Велосипед постарался его раздавить, врезался в забор, и Глущенко легко подхватил вылетевшего из седла старичка.
– Николай, – сказал он, успокаиваясь. – я теоя жду уже четыре дня. Ты взял аванс и дал мне слово – так или нет?
Старичок вяло, как заморенный сом, бился у Жени в руках.
– Это электрик, – сообщил Женя Лидочке, – ты иди, я тебя догоню, только поговорю с ним как мужчина с мужчиной.
– Ты мне щенок, а еще не мужчина, – гордо ответил старичок.
Опасаясь, что беседа может выйти из цивилизованных рамок, Лидочка поспешила по улице. Не успела она пройти и ста шагов, как натолкнулась на стоявшего в неуверенности очень толстого краснощекого мужчину. Мужчина был одет в гигантский обвисший свитер, серые шорты до колен и самодельные сандалии – последнее было понятно, так как ступни мужчины были настолько велики, что трудно было бы подобрать для них обувь в магазине.
Пегие, немытые волосы мужчины были собраны на затылке черной резинкой и падали на спину. Тонкие пряди, выбившиеся из-под резинки, пересекали лоб и щеки. На вид мужчине было лет двадцать пять. Его было трудно назвать юношей или молодым человеком. Для себя Лидочка окрестила его слонопотамом.
Слонопотам спросил высоким, почти женским голосом:
– Где здесь Школьная улица?
– За вашей спиной, до конца дорожки и налево.
Не поблагодарив, толстяк затопал прочь.
Лидочка обернулась. Оставив старичка в живых, к ней спешил Женя Глущенко.
– Он обещал, – сказал Женя. – Завтра с утра придет с инструментом.
– И ты ему поверил?
– В качестве альтернативы – придется его убить, – сказал Женя. – Но я к этому не готов.
– Нет, – согласилась Лидочка, – такие, как ты, не убивают. Такие, как ты, подвергают остракизму.
– А такие, как он, плевать хотели на мой остракизм, – признался Женя. – Ты тоже электрика встретила?
– Ты имеешь в виду толстяка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12