Сонька знала, что Буля ненавидели все малыши в интернате. Учителя же считали Буля туповатым, но тихим и скромным мальчиком. Должно быть, со стороны так оно и выглядело.
Игорь подошел вплотную к Булю. Тот прищурился и чуть отклонился назад.
Игорь резко размахнулся, но его обмотанный ремнем кулак задел глобус на столе учителя. Глобус упал на пол. Пластмассовая подставка разлетелась вдребезги.
И в это время в класс вошла Эмма Ефимовна.
– Что это такое? – строго спросила она.
Ребята расступились. У стола остались Буль и Игорь.
Буль опомнился первым.
– Вот он разбил, – Буль показал на Смородина.
– Не успел прийти и опять… – Учительница увидела, что кулак Игоря туго обмотан узким ремнем. – Пойдем-ка в учительскую.
Сонька хотела сказать, что Игорь вовсе не виноват, но ведь глобус разбил действительно он… Как-то все это было и так и не так.
В коридоре Игорь стянул ремень с побелевшего кулака и шел впереди учительницы, угрюмо глядя вниз. Вихры на его затылке торчали, как иголки. Длинные ковбойские штаны шаркали по ковровой дорожке.
В учительской собрались почти все учителя.
– Опять что-то натворил? – спросила завуч.
– Драку затеял в классе. Разбил глобус.
Про ремень Эмма Ефимовна ничего не сказала. И вообще, похоже было, сожалела, что привела Игоря в учительскую. Она стояла рядом с ним, высокая длинноногая, и можно было подумать, что провинилась она сама.
– А любопытно узнать, с кем подрался? – подошел к ним математик Вениамин Анатольевич.
– С Бульоновым.
– В таком случае надо было и Бульонова сюда.
– Бульонова не за что, – заметила завуч. – Я, например, еще не сделала ему в этом году ни одного замечания.
– Я тоже. – Математик неловким жестом поправил очки. – Собственно, он не дает для этого повода. Но…
В учительскую вошел директор.
– В чем дело? – хмуро спросил он, увидев Игоря Смородина.
– Подрался, – виновато ответила Эмма Ефимовна.
– Подрался с Бульоновым, Иван Антонович, – уточнил математик.
– Из-за чего? – директор подошел к Игорю.
– Он известку для побелки не привез, Иван Антонович. И врет, что магазин закрыт.
– Иначе с ним, что ли, нельзя было? У тебя всегда – чуть что – сразу в драку. Эмма Ефимовна, пусть класс сам разберется во всем этом. – И Игорю: – А вот почему тебя не было три дня, это ты мне объяснишь сейчас.
Игорь опустил голову.
– Что же ты молчишь? Надоел интернат? Игорь еще ниже опустил голову.
– Ну что ж, мы сделали для тебя все, что могли. Оставили, когда ты просил не отправлять тебя домой… И сейчас тебя никто не неволит. Только скажи, чтобы мы не волновались за тебя, не искали всюду…
– Я больше не буду, Иван Антонович. И глобус сам починю…
– Ну хорошо, иди в класс.
6
В интернатской столовой девочки помогали повару готовить обед. Сонька машинально крутила овощерезку и смотрела в окно.
На густо-синей плоскости моря, как будто спустившись с утреннего неба, возник трехмачтовый парусный корабль. Это возвращалась в порт рыболовная шхуна. Белым, похожим на дым светом наполнены были ее паруса. И нельзя было отвести глаз от этого белого корабля на ярко-синем море.
В столовую, засунув руки глубоко в карманы, вошел чумазый первоклассник Филя Горохов. Сгреб горсть нарезанной Сонькой капусты и набил себе рот.
Сонька схватила его за пальцы.
– Ну-ка, мой быстренько руки! Посмотри, какие они у тебя.
Филя осмотрел свои руки и сказал:
– Химические. Я рисовал химическим карандашом.
– Почему ты рисуешь всюду жирафов?
– Потому, что я их люблю. Хочешь, тебе нарисую жирафа?
– Где?
– Здесь на стене. Самые лучшие жирафы получаются на стенах и на заборах, а за них больше всего ругают…
– Какой гадостью у тебя испачканы руки? Это совсем не химический карандаш.
– Знаешь, Соня, они от меня спрятали в шкаф все краски и цветные карандаши, сказали – мне одному надо красок больше, чем всему интернату. А у жирафа и на шее и на спине столько пятен! Их надо закрасить, иначе какой толк, правда? Если бы мне достать фанеру, которую вчера привезли и закрыли на замок в складе, и краски.
– Рисуют не на фанере, а на холсте. Вот погоди, я тебе обязательно достану краски…
– Достань, Соня. А в склад я залезу в окно. Я знаю, где стоит лестница. И нарисую жирафа на целом листе.
Сонька присела перед Филей на корточки, но в это время ее позвали:
– Сонька, к директору!
Сонька сняла передник и вприпрыжку побежала из столовой.
В коридоре у окна остановилась, глядя на море.
К ней подошел Рыжик, ее одноклассник, щуплый мальчик с огромными серыми глазами. Он был необыкновенно любопытен, но постоянно все путал, и все считали, что нельзя верить ни одному его слову.
– Что там? – спросил он, увидев, что Сонька смотрит в окно.
– Шхуна. Видишь, идет в порт. Красиво как, правда?
– Они ловили кильку, я знаю.
– Ты всегда все знаешь… Они были далеко. И сейчас возвращаются. Они везут что-то такое… Это точно. Видишь, какое синее море?
– Ну и что?
– Ох и дурной же ты. В море есть блуждающие острова…
– Какие?
– Ну блуждающие, говорю же тебе. По коридору разнесся крик:
– Сонька! К директору.
– Бегу! – Сонька бросилась со всех ног по коридору.
В кабинете директора сидели Эмма Ефимовна и старшая пионервожатая.
– Вы говорите, он ушел сразу после уроков? – спросил директор.
– Ушел с собрания совета отряда. Мы думали обсудить его поведение… – сказала старшая пионервожатая.
– Н-да…
– Его невозможно ничем увлечь, – продолжала старшая пионервожатая. – Он просто ни на что не откликается. Все идут за саженцами, а он подтягивает штаны, плюет и отправляется куда ему вздумается. И класс никак на него не влияет…
Вошла Сонька, и разговор оборвался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33