Анна Петровна прошлась вдоль длинного стола, разгладила широкой полной ладонью складки на зеленом сукне.
– Соня, – заговорила она, и Сонька с беспокойством ощутила в голосе ее неуверенность. – Соня, я хотела с тобой поговорить… Я знаю, ты давно дружишь с Игорем Смородиным… Нет, нет, – поспешно оговорилась она, заметив, как нетерпеливо повела подбородком Сонька, – я совсем не против дружбы. Но бывают привязанности случайные, чреватые скверными последствиями…
Сонька с удивлением смотрела на учительницу. Всегда такая уверенная, она почему-то говорила сбивчиво, ловила ее, Сонькино, отношение к своим словам.
– Напротив, – продолжала Анна Петровна. – Я считаю, когда нет друзей, это плохо… Но Игорь оказывает на тебя скверное влияние… Ты раньше была выдержанной, спокойной девочкой. Тебя ставили в пример всем. А теперь дерзишь… – голос Анны Петровны окреп, неуверенные интонации сменились привычно жесткими… – вызывающе себя ведешь, грубишь… Меня просто возмутило твое поведение на собрании. Игоря следовало осудить. Он должен был осознать свой проступок. Но вместо этого…
Сонька держала белье обеими руками и, чтобы оно не развалилось, прижимала его сверху подбородком. И в упор глядела на учительницу колючим взглядом. Растрепанные белесо-рыжие волосы падали ей на глаза.
– …стала такой же, как он, невыдержанной, нетерпимой… И наконец, кому предназначалась та бутылка водки? С кем Игорь знается? Ты втягиваешься в скверную компанию, девочка…
Анна Петровна подошла к Соньке, чтобы взять у нее белье, но та резко отстранилась.
Учительница растерянно оглянулась и встретилась взглядом с директором интерната, стоявшим в дверях. Лицо его более чем обычно казалось усталым, сухим и серым.
Он подошел к Соньке, взял у нее из рук белье и без обиняков спросил:
– Где Игорь?
– Не знаю.
– А куда же ты ходила? Да еще возвратилась чуть ли не в полночь…
– Я ходила… Ходила… – Сонька совсем не готова была к этому вопросу. Она думала, что вчерашняя вылазка осталась незамеченной. – Он убежал и ничего не сказал мне. Я даже не видела его. Как сквозь землю провалился.
– Однако… – директор достал очки, но тотчас сунул их обратно в карман. – На этот раз он натворил бед. У меня неприятности из-за этой истории…
– Ну обошлось же… – Сонька подошла к нему и тронула его за пуговицу пиджака. – Игорь же не хотел… Это Филя. Раньше он выпустил из клеток кроликов – они что на огороде натворили-и… Филя всех выпускает, он такой. А Игорь же не знал об этом.
– При чем тут Филя? Какой может быть спрос с первоклассника? Просто Игорь лишен чувства ответственности. Он разболтанный, безалаберный. А тебе, по-моему, все это даже нравится.
– Он не безалаберный. Он просто рассеянный.
– Ты уж и сама не знаешь, как его обелить, – возмутилась Анна Петровна. – Дружба у вас какая-то малопонятная.
– Игорь хороший, – упрямо ответила Сонька.
– Ну, ладно, ступай, – устало махнул рукой директор.
Когда Сонька, придерживая подбородком белье, прикрыла за собой ногой дверь учительской, директор отошел к окну и, не оборачиваясь, сказал:
– Это вы вызвали Соню? По-моему, вам с ней не о чем было говорить.
Анна Петровна вспыхнула:
– Она мне нагрубила!
– Анна Петровна, – директор повернулся к ней, – это несерьезно.
– Я понимаю, Иван Антонович, что значит для вас Соня, но грубить ей не позволю!
– Я не хотел вас обидеть, Анна Петровна. Однако боюсь, что и Игорь Смородин не вынес вашей, мягко говоря, прямоты. Похоже, что дети для вас – существа, имеющие одни обязанности. В правах им отказано. Мы зачастую из-за того, что сами чем-то неудовлетворены или утомлены, не щадим детей…
Анна Петровна резко выпрямилась:
– Это выговор мне?
– Нет, это просьба. Будьте к ним терпимее. Ожесточение рождает ошибки. Нередко непоправимые. А Соня… – он помолчал, достал и опять сунул в карман очки. – Видите ли, Анна Петровна, у Сони нет родителей, со взрослыми она почти не общается, живет в своем замкнутом мире, полном непонятных для нас метаморфоз и иллюзий. В семье ребенок слышит все, о чем говорят взрослые, он день за днем, год за годом впитывает представления взрослых об окружающем мире. Это неизбежно. А Соня лишена возможности послушать хоть изредка не к ней относящиеся взрослые разговоры. Тут есть определенная сложность. Анна Петровна в раздумье опустила голову:
– Я иногда пыталась заглянуть в свое детство, – глухо сказала она. – Но не могла припомнить даже того, играла ли в куклы. У меня почему-то не осталось ярких воспоминаний о детстве. Может, его у меня просто не было?..
– Анна Петровна… – голос директора дрогнул, он некоторое время молча смотрел на эту пожилую женщину, казавшуюся всегда такой волевой, собранной и твердой… – Успокойтесь.
– Оставьте, Иван Антонович. – Анна Петровна слабо махнула рукой. – Я знаю, меня считают черствой… Дети замыкаются со мной. Соня даже отстранилась, когда я хотела ей помочь.
Анна Петровна хотела еще что-то сказать, но поспешно отвернулась и вышла.
Директор долго стоял один в пустой учительской и смотрел в окно.
Песчаной дорожкой под гулкий стук барабана проходили дети в белых рубашках.
Возле цветочной клумбы стояли два маленьких барабанщика. Быстро мелькали их палочки.
Иван Антонович медленно провел ладонью по щеке от седого виска до подбородка и почувствовал под пальцами глубокие морщины.
15
В тягостной тишине постукивал по доске и крошился мел. Математик Вениамин Анатольевич писал варианты контрольной.
И не успел он дописать до конца первую задачу, как ребята запереглядывались.
Откуда только он брал эти задачи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33