Славку и в школе мало интересовали физика и математика, но ботанику и зоологию он знал лучше всех. А его мать непременно хотела, чтобы он стал инженером. Что я мог ей сказать? Махмут, это я знаю точно, будет физик, вроде дяди Саши. Вот только не знаю, кем буду я.Когда я вышел из подъезда, увидел Тоньку. Она возвращалась откуда-то вместе с Зельцем. Он вел за руль велосипед, а Тонька шла рядом и что-то ему говорила. Зельц уже отрастил прическу и ничем не отличался от остальных пижонов нашего двора. Как быстро он все это усвоил! Интересно, куда они ходили кататься? Считает его балбесом и ходит с ним, а может, уже не считает...Увидев меня, Тонька помахала рукой и засмеялась. Я отвернулся от них и пошел к своему подъезду.Тонька догнала меня на лестнице. Она немного запыхалась, глаза ее блестели, от нее пахло пылью, пыльные волосы прилипли ко лбу и к щекам.– Здравствуй, Валерик. Да подожди, куда ты так летишь?Я остановился.– Ты был у дяди Альберта?– Был.– Ну и что?– Ничего. Завтра в восемь утра отправляемся.– Куда?– Не знаю. Если хочешь, приходи.– И ты еще спрашиваешь...Не оглядываясь, я пошел вверх по лестнице, хотя мне нестерпимо хотелось посмотреть на Тоньку, на ее серые от пыли волосы. Я уже поднялся на площадку четвертого этажа, когда услышал, как Тонька медленно стала спускаться вниз. * * * Прежде чем сесть на корабль, дядя Альберт долго объяснял нам, как следовало себя вести в старом купеческом городе и что говорить.– И чтобы никакой самодеятельности.– Он посмотрел на Тоньку.Тонька улыбнулась и наклонила голову.Дядя Альберт сдержал слово. Впервые за пультом нашего корабля сидел Славка. Сзади я видел его побелевшие, видать от большого волнения, уши.Из трюма доносился могучий низкий гул машины. Мы пристегнулись. Дядя Альберт неторопливо докурил трубку и выбил ее о борт, потом положил в карман.И вдруг я, цепенея от ужаса, увидел, что Славка передвигает стрелку по шкале времени все дальше и дальше к красной черте – стрелка уже миновала четвертый нуль, пятый, шестой, седьмой, восьмой... Я рванулся к нему, но меня крепко держал брезентовый пояс, сшитый из пожарного рукава. Лихорадочно я стал нащупывать пряжку. И в этот миг щелкнул переключатель.Привычного толчка не последовало. К горлу подступило тошнотворное ощущение невесомости. В глазах бешено завертелась зелено-голубая радуга. Потом раздался непонятный плеск, шум, ремень врезался мне в живот, нас ударило, и на корабль хлынула вода. Вода разбросала бы нас в разные стороны, если бы не крепкие брезентовые ремни. Мы упали не то в какую-то протоку, не то в болото. Волны, поднятые кораблем, покатились на отлогий песчаный берег. Мы все были мокры до нитки и опутаны обрывками водорослей. Я начал срывать их с себя и отбрасывать, и вдруг увидел, что вокруг шеи зажмурившейся от ужаса Тоньки обвилась плоская сколопендра. Я схватил ее и отшвырнул далеко в воду. Не знаю уж, сколопендра ли была неядовитой, или я как-то так ее схватил, что она не могла меня укусить, но все обошлось. Тонька открыла глаза и тоже принялась срывать с себя водоросли. Только Славка оцепенело сидел перед пультом корабля и с оттопыренных ушей его свисали тонкие зеленые нити, а с редких волос за шиворот стекала вода.Корабль еще несколько раз качнулся из стороны в сторону и замер. Вода успокоилась, и мы начали озираться.Дядя Альберт говорил, что мы провалимся в преисподнюю, но то, что мы увидели, мгновенно заворожило нас, как видение волшебной сказки. Прямо из воды поднимались красные и ярко-зеленые хвощи с оранжевыми головками. Выходившие со дна на поверхность растения напоминали мне узоры на замерзшем стекле, только были они не белыми, а зелеными, но такими же причудливыми.Вода была прозрачной, голубовато-зеленой, на дне вились густые водоросли, среди них сновали рыбы, сверкая золотой и лиловой чешуей.Вода перемежалась сушей, целыми островами из упавших деревьев, к воде подступали то песчаные отмели, то диковинные кустарники.Справа метрах в тридцати от нас в воду уходила широкая песчаная коса, а слева из воды поднимались отвесные скалы изумрудного цвета. Я понял, что это какой-то яркий мох плотно облепил камень. Скалы с растущими на их вершинах не то папоротниками, не то пальмами с листьями, похожими на раскрытые веера, отражались в прозрачной воде.Песчаная отмель от воды полого поднималась вверх к причудливому лесу. Там росли деревья, увитые лианами. Они походили на тисы, пихты, кипарисы и пальмы. А чуть правее отмели берег захватили низкорослые растения. Плотными ярусами громоздились цветы тончайших оттенков – бледно-розовые, желтые, ослепительно-синие, ярко-красные, с лепестками величиной в ладонь. Дальше на берегу росли деревья с ромбической корой разных цветов – глянцево-коричневой, зеленой, как чешуя, отливающей стальным блеском. Их стволы были похожи то на шары, усеянные цветами, то на бабочек. Многие деревья напоминали пальмы с цветной листвой. Здесь, казалось, ни одно растение не повторялось дважды. Никакое воображение не могло представить более яркой и ошеломляющей природы.Над цветами порхали крупные разноцветные бабочки. Их крылья то сверкали, точно перламутровые, то вспыхивали оранжевым и бирюзовым блеском. Низко над нами пронеслась исполинская стрекоза, сухо прошелестели ее полуметровые крылья. Мы даже пригнулись, увидев ее челюсти и радужные глаза.В прибрежных зарослях плели сети громадные пауки. В бинокль можно было ясно разглядеть сверкающие неподвижные нити. Над протокой носились неизвестные нам насекомые.Воздух был душен и тяжел; над лесом, над бесконечными протоками медленно поднималось жгучее солнце, и повсюду навстречу ему разворачивались жирные листья растений, наплывал душный запах цветущих магнолий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22