Дух мамы всегда оставался здесь, в этом доме, в этом Городе, среди этих вещей, хранящих память о потерянном счастье.
Иногда, будучи совсем крохой, Джекс наблюдала за мамой, когда та не видела. Однажды девочка просидела в ветвях раскидистого дерева, растущего рядом с огородом, целый день, просто наблюдая за тем, как Мэри выпалывает сорняки и обирает колорадских жуков. Вечером, когда мать зашла в дом, Джекс слезла с дерева и вернулась домой, на чем свет стоит ругая неудачную охоту. Она и сама не знала, что надеялась обнаружить, следя за мамой, но не могла удержаться от подобных вылазок время от времени.
Как-то вечером мать отправила ее за хворостом для камина. Девочка вышла из дома и заглянула в окно. Мама читала книгу при свете керосиновой лампы. Джекс помнила, ей тогда показалось, что сердце сжимает огромная холодная рука, стало трудно дышать. Девочка набрала хвороста и вернулась, ни словом не обмолвившись о том, что произошло. Да и что было рассказывать? Бродя сейчас по дому, Джекс вновь ощущала собственное сердце, сжимаемое враждебной рукой.
В спальне, украшенной фотографиями собак, она обнаружила мальчиков с фотографии. Они лежали в кроватках, тела их истлели, остались только белоснежные кости. В изголовье каждой кровати висели маленькие таблички с именами их обитателей. Марк умер на спине, укутавшись одеялом до подбородка. Джон лежал на боку. Между кроватями стояли столики с лекарствами – какие-то голубые пилюли в прозрачной банке и засахарившийся сироп от кашля.
Девушка долго сидела в кресле-качалке. В нем, наверное, сидела и мама, читая ее братьям сказки на ночь. Джекс закрыла глаза и попыталась представить, как счастливая женщина с фотографии мягким голосом рассказывает волшебные истории своим детям. За окном чирикали птицы. Она встала и вышла в холл. Соседняя дверь вела в небольшой кабинет, где присутствие Мэри ощущалось еще сильнее. Девушка села за огромный письменный стол, заваленный бумагами. Под настольной лампой стоял маленький снимок – мама с еще двумя женщинами около транспаранта «Мир сейчас!». К снимку была приколота маленькая карикатура, вырезанная из газеты: лохматая мартышка держит за руки двоих мужчин – Дядю Сэма в звездно-полосатой шляпе и неизвестного тучного дядьку с серпом и молотом на лацкане пиджака.
Среди кучи бумажек на столе лежала папка с пожелтевшими газетными вырезками. Папка была перетянута резинкой, как будто мама упаковала ее, чтобы взять с собой, но потом передумала. Джекс аккуратно достала вырезки и бегло просмотрела. Они все были посвящены движению за мир, о котором рассказывал Ученый и которое привело обезьян в Сан-Франциско. Интересно, зачем маме понадобилось собирать все эти статьи? «Бойскауты собирают 10 000 долларов для обезьян мира», «Директор зоопарка приветствует вестников мира», «Парад посетили 100 000 жителей города».
На одной из вырезок девушка заметила фотографию Мэри. Статья, которую она сопровождала, называлась «Лидеры буддистского движения борются за разрешение ввезти обезьян в Сан-Франциско». В ней журналист пересказывал легенду о монастырских обезьянах, описывал движение за ввоз мистических животных в США. Половина статьи была посвящена матери Джекс.
«Люди говорят, что обезьяны не более, чем символ, – поделилась с нами Мэри Лоренсон. – Я с ними согласна, но нельзя недооценивать значение символов. Христианское распятие, звезда Давида, свастика – это „всего лишь“ символы, но какую власть они имеют над людьми! Люди отдавали за них свою жизнь в войнах. Так разве это не логично – использовать символ, чтобы принести им мир? Поймите меня правильно, я отнюдь не притязаю на прекращение конфликтов любого рода. Как это ни прискорбно, территориальные конфликты, семейные ссоры – вечны, и избежать их невозможно. Но я отрицаю войну, то есть планомерное изничтожение группы людей, которую называют врагом. В Библии сказано: „Не убий“. Это относится ко всем людям, но враг перестает быть человеком в наших глазах. Тем не менее оправдать этим убийство нельзя».
Джекс поежилась в кресле. От слов мамы становилось не по себе.
«Конечно, я готова сражаться за некоторые вещи – за мой дом, за мою семью. Но я не буду воевать вашим оружием. Мне кажется, по прошествии веков мы оказались заперты в ловушке собственного понимания войны – убить или быть убитым. Вспомните, как англичан потряс подход Ганди. Он показал нам новый способ ведения войны, который подразумевает, что люди по ту сторону баррикад остались людьми. Британская империя не знала, что противопоставить новой силе. Сейчас военные верхушки во всем мире начинают осознавать, что наше движение обнаружило новое средство – обезьян мира. Они пытаются понять, как с нами бороться, потому что традиционная тактика бессильна. Я надеюсь, они остановят свой выбор на следующем наиболее очевидном методе. – Мэри широко улыбнулась, когда ее спросили, что за метод она имеет в виду. – Разумеется, объединиться с нами».
Джекс сложила вырезку и пролистала остаток статей. В самом низу лежала последняя страница с заголовком, напечатанным трехдюймовым шрифтом: «ОБЕЗЬЯНЫ ПРИНЕСЛИ НАМ ЧУМУ».
Девушка не стала читать. Она засунула бумажки обратно в папку и, откинувшись на спинку стула, посмотрела на фотографию под лампой. Мама улыбалась. Она привела ее, чтобы дочь могла прочитать ее слова и подумать о символах и о том, что враги, как ни крути, тоже люди. Думать об этом не хотелось.
Девушка вышла из кабинета и постояла минуту в холле. Дверь напротив была приоткрыта, и она вошла. На белой стене напротив кровати висела японская картина с дождливым пейзажем, покрытая толстым слоем пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78