Трупокрады полностью изменили ее, удалив почти все человеческое.
Бэйли шел по свалке и вдруг услышал какое-то тарахтенье в темноте. Он как раз пробирался сквозь части взорванного разведчика – тот был разломан на множество частей, как будто раздавленная яичная скорлупа, повален на бок, и все это нагромождение металла было втиснуто между огромным сухогрузом и почти целым крейсером. И тут Бэйли услышал у себя за спиной чей-то голос:
– Что… что… что это? – заикающийся голос был бесстрастным и холодным, совсем не живым. Кроме слов, до Бэйли доносился скрип каких-то механизмов. – Что это?
В тусклом освещении Бэйли с трудом смог разглядеть только неясный силуэт, направляющийся в его сторону.
– Кто ты? – спросил он.
– Кто… кто… кто я? – переспросил ледяной голос. В нем не было слышно и намека на эмоции или хотя бы интонации. К тому же, невидимый собеседник заикался, как испорченная пластинка. Бэйли вздрогнул, как будто на него повеяло холодом. – Гос-с-с-подин наз-з-зывает м-м-меня Тар-р-р-рахтелка. Когда-то у м-м-меня было другое имя. Но теперь все в прошлом. Тар-р-р-рахтелка. Вот как меня теперь зовут. Кто… кто… кто ты?
– Я – Бэйли Белдон. Я прилетел сюда с Пояса Астероидов вместе с Гитаной и «сестрами» Фарр, а теперь пытаюсь выбраться отсюда, прежде чем меня найдут и снова потащат в лабораторию к Технику.
Сколько Тарахтелка себя помнила, она пряталась от Техника. Она жила во тьме грузового порта, прячась среди кораблей, вечно в страхе, постоянно настороже, ненавидя всех и вся.. Ее можно было сравнить с гусеницей, еще лучше – с червем, с бледным созданием, которое ползает по земле, избегая солнца, вечно скрываясь в тени.
А когда-то она была человеком. Господин Техник экспериментировал над Тарахтелкой, когда деталей было в избытке. Однажды на него снизошло вдохновение, и он лишил Тарахтелку ее человеческой плоти, оснастив ее взамен самоходным телом оригинальной конструкции. От прежней женщины остались череп, головной и костный мозг и нервная система позвоночника. Техник сохранил ей необходимые внутренние органы: бьющееся сердце, легкие, снабжающие кровь кислородом, пищеварительный тракт и так далее. Но остальное тело он удалил. Зачем нужны руки или ноги? Глаза и уши тоже ни к чему.
Все внутренности Тарахтелки были заключены в полированный стальной панцирь, ненамного длиннее ее позвоночника, который передвигался на нескольких намагниченных колесиках диаметром в пару дюймов. У нее было три пары «глаз» – светочувствительных элементов, установленных на вращающихся выдвижных антеннах, похожих на стебельчатые глаза хамелеона. Они обеспечивали, помимо обычного зрения, сканирование в инфракрасном и ультрафиолетовом спектрах. Аудиосенсоры Тарахтелки были куда чувствительнее человеческого уха, и улавливали звуки в широчайшем диапазоне. Манипуляторы, оснащенные механическими захватами, были установлены как по бокам стального панциря, так и сзади, и на «груди», позволяя Тарахтелке, не поворачиваясь, доставать любые близлежащие предметы.
Никому не известно, как Тарахтелка сбежала От Техника, но каким-то образом ей это удалось, затем она сумела добраться до грузового порта, где питалась тем, что находила на захваченных кораблях, и смазывала механические части ворованным со склада машинным маслом.
Некоторые ее механизмы уже начали ломаться. Ее колеса издавали громкий скрип. Речевой механизм постоянно заедал и заикался. Руки дрожали и дергались, когда она пыталась что-либо схватить. Но она выжила. Пусть и питаясь отбросами и скрываясь в темноте.
Она наполовину, если не больше, сошла с ума. Конечно же, она ненавидела трупокрадов. Но в ней кипела злоба и по отношению к их жертвам. Людишки, которых захватывали трупокрады, были слеплены из плоти, розового мяса – такого мягкого, непрочного и уязвимого. Не то что металлический панцирь и гидравлические манипуляторы Тарахтелки. Она была крепче мяса, быстрее мяса, во всех отношениях лучше мяса.
Хотя Тарахтелка и не завидовала слабости мясных созданий, она знала, что мягкотелые людишки обладали чем-то таким, чего она сама была лишена. Она не знала, чего именно, и эта ущербность причиняла ей острую боль и страдание. Она просто помнила, что Господин лишил ее этого, украл во время эксперимента.
– У… у… у-у-у… тебя есть то, что нужно? – Тарахтелка уставилась на Бэйли: инфракрасные датчики регистрировали тепло, исходящее от него, показывали, что он жив. – Я… я… я-я-я… разберу тебя, чтобы выяснить это. Совс-с-с-с-сем как Гос-с-с-с-сподин разобрал м-м-м-меня.
Однажды Тарахтелка уже поймала одного трупокрада, в одиночку забредшего в дальний угол порта, и разобрала его на запчасти, чтобы найти ту деталь, которой она была лишена. Хотя сам процесс оказался интересным и понравился Тарахтелке, поиск не дал результатов. Теперь ей не терпелось повторить эксперимент.
Глаза Тарахтелки поблескивали в скудном освещении. Все шесть были обращены на Бэйли. Она с грохотом подкатила к норбиту.
Бэйли шагнул назад, но вступил ногой в лужу вытекшей из полуразобранного корабля-разведчика смазки, и упал назад, больно ударившись спиной о приборную панель. Падая, он инстинктивно вытянул руку, и по счастливой случайности (уж чего-чего, а удачи ему было не занимать), включил какой-то рубильник. Оказалось, что это выключатель аварийного освещения, и тут же среди обломков вспыхнули золотистые неяркие огни.
Теперь Тарахтелку удалось рассмотреть получше. Она выглядела разбитой и скверно починенной. Ржавые металлические части торчали из живых тканей, покрытых мерзкой на вид слизью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94