Или поплавай — бассейн большой. — Лейла пристально смотрела на мужа. Он знал, что значит этот взгляд, и, улыбнувшись, тряхнул головой. Улыбка его была печальной.— Ладно, тогда правь сама.Лейла взяла со стоявшего рядом стола карандаш и желтый блокнот. А Берни поднялся и направился к кромке бассейна.— Как ты думаешь, Таннер захочет присоединиться? По-твоему, я могу с ним поговорить?Жена отложила карандаш и подняла голову.— Не думаю... Джонни ведь не такой, как мы...— Не такой, как Джо и Бетти? Дик и Джинни? Не понимаю; чем же он так от нас отличается?— Я не стала бы на него давить. Он — репортер. Его называли ястребом, помнишь? «Ястреб Сан-Диего»... У него прочный хребет. Если его сильно согнуть, то, распрямившись, он может очень больно ударить.— Он думает так же, как мы... Он точно такой же.— И все же послушай меня. Не торопись. Считай это пресловутой женской интуицией, но не спеши... Ты можешь все испортить.Остерман нырнул в бассейн и проплыл под водой тридцать шесть футов до противоположного края.«Лейла права только наполовину, — думал он. — Конечно, Таннер бескомпромиссный журналист, но он же разумный человек. Он не может не видеть, что творится вокруг. Каждый должен сам позаботиться о себе. Иначе вряд ли удастся жить так, как хочешь: писать, что тебе нравится, и не заботиться о погашении кредитов».Берни вынырнул на поверхность и ухватился за бортик бассейна. Отдышавшись, он оттолкнулся от стенки и, сильно работая руками, поплыл к тому месту, где сидела жена.— Я загнал тебя в угол.— Тебе это никогда не удастся, — спокойно произнесла Лейла, быстро записывая что-то в блокноте. — В моей жизни было время, когда тридцать тысяч долларов казались мне баснословной суммой. «Бруклинский дом Вайнтрауба» не входил в число преуспевающих фирм Манхэттена.Она вырвала из блокнота страницу и сунула ее под бутылку из-под пепси-колы.— У меня таких проблем не было, — улыбнулся Берни, лежа на воде. — Остерманы — неизвестная ветвь рода Ротшильдов.— Я знаю. Твои цвета на скачках красно-коричневый и ярко-оранжевый.— Да, вот еще что! — громко воскликнул Берни, радостно глядя на жену. — Я не говорил тебе? Сегодня утром звонил инструктор из Палм-Спрингс. Двухгодовалые жеребцы, которых мы купили, делают три фарлонга за сорок одну секунду!Лейла Остерман опустила блокнот на колени и рассмеялась.— Нет, знаешь, это, пожалуй, слишком. А еще хочешь играть в Достоевского!— Я понял намек... Что ж, возможно, когда-нибудь...— Да, да, конечно. А пока присматривай за кредитами и за своими бешеными жеребцами.Остерман фыркнул и поплыл к противоположной стенке бассейна. Он снова подумал о Таннерах... Джон и Эли Таннер... Он называл их имена в Швейцарии. В Цюрихе восприняли это с энтузиазмом.Бернард Остерман принял решение. Жену он как-нибудь убедит.В эти выходные он обязательно поговорит с Джоном. * * * Пройдя по узкому коридору своего дома в Джорджтауне, Дэнфорт отпер входную дверь. На крыльце стоял Лоренс Фоссет — сотрудник Центрального разведывательного управления. Он улыбнулся и протянул хозяину руку.— Доброе утро, мистер Дэнфорт. Мне звонил из Маклина Эндрюс... Мы с вами уже встречались, но вы, наверное, не помните. А для меня это была большая честь, сэр.Дэнфорт внимательно посмотрел на своего собеседника и улыбнулся в ответ. В досье ЦРУ говорилось, что Фоссету сорок семь лет, и Дэнфорт подумал, что выглядит он гораздо моложе. Широкие плечи, мускулистая, крепкая шея, лицо почти без морщин, жесткий ежик светлых волос — все это напомнило Дэнфорту о том, что ему самому скоро стукнет семьдесят.— Я, разумеется, помню вас. Проходите, пожалуйста. Когда Фоссет шагнул в коридор, его внимание привлекли развешанные на стенах акварели Дега. Он подошел ближе, чтобы рассмотреть их.— Прекрасные работы.— Да, действительно... Вы разбираетесь в живописи, мистер Фоссет?— О нет... Просто восторженный почитатель. Моя жена была художницей. Мы много времени проводили с ней в Лувре.Дэнфорт знал, что не следует говорить с Фоссетом о жене. Она была немкой, уроженкой Восточного Берлина. Там ее и убили агенты КГБ.— Да, да, конечно... Сюда, пожалуйста. Грувер во дворе. Мы с ним смотрели программу Вудворта.Они пересекли коридор и очутились в вымощенном красным кирпичом внутреннем дворике. Из кресла навстречу им поднялся Джордж Грувер.— Привет, Лэрри. Кажется, дело сдвинулось?— Похоже, что да. Я уже заждался.— Мы все тоже. Выпьешь что-нибудь?— Нет, благодарю вас, сэр. Если вы не возражаете, перейдем прямо к делу.Трое мужчин уселись вокруг небольшого журнального столика.— Давайте начнем с того, как обстоят дела сейчас, — сказал Дэнфорт. — Изложите ваш план действий. В глазах Фоссета мелькнуло удивление.— Я думал, он был с вами согласован.— О, разумеется, я читал отчеты. Но хотел бы получить информацию из первых рук, от человека, отвечающего за операцию.— Хорошо, сэр. Первая фаза подготовки завершена. Таннеры, Тримейны и Кардоуны находятся в Сэддл-Вэлли. В ближайшее время они никаких поездок не планируют и, по всей вероятности, проведут дома всю будущую неделю. Эта информация подтверждена по нескольким каналам. В Сэддл-Вэлли у нас работают тринадцать агентов, и все три семьи будут находиться под постоянным наблюдением... В их телефонах установлены подслушивающие устройства. Из Лос-Анджелеса сообщили, что Остерманы вылетают в пятницу рейсом пятьсот девять и прибывают в аэропорт Кеннеди в четыре пятьдесят по восточному времени. Обычно они сразу берут такси и отправляются в пригород. За такси, разумеется, мы установим слежку.— А если они изменят свои планы? — перебил его Грувер.— Если это произойдет, то в самолете их не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11