Какой-то бедлам!И все же он, рейхсминистр вооружений, держит под контролем ситуацию, сколь бы ужасной она ни была. И помогает ему в этом его вера в то, что время работает на него. Ждать осталось каких-то несколько месяцев, самое большее – шесть.Как-никак у него – Пенемюнде.Пенемюнде же – это ракеты.Пенемюнде решает все!Пенемюнде – истинный символ победы. Он обратит в руины и Лондон, и Вашингтон. Правительство Англии и США убедятся в тщетности своих попыток продолжать войну, пожирающую все новые и новые жертвы.Те, у кого достанет ума, сядут за стол переговоров и заключат с Германией разумные, приемлемые для нее соглашения.Все это будет. Если даже для достижения данной цели придется унять лишенных здравого смысла людей. Включая и Гитлера.Шпеер знал, что не он один думает так. Фюрер явно начал сдавать. Окружил себя людьми недалекими, равными ему по интеллекту, с которыми только ему и легко. Однако дело зашло уж слишком далеко, создавая реальную угрозу рейху. Вчерашний виноторговец становится министром иностранных дел! Мелкий партийный функционер – министром по восточным вопросам! А бывший летчик-истребитель отвечает за экономику всей страны!Да и сам он, Шпеер, не исключение. Некогда – скромный, не известный никому архитектор, а ныне – министр вооружений.Пенемюнде изменит все это.И изменит его самого. Возблагодарим же заранее Господа Бога!Но такое свершится лишь в том случае, если ему удастся сохранить Пенемюнде. Нет никаких сомнений в том, что этот научный центр успешно справится с постановленной перед ним задачей и создаст наконец то, ради чего и был он учрежден. Если же Пенемюнде не будет, Германия проиграет войну.Тем не менее, кое-кто ставит под сомнение эффективность работы Пенемюнде. А этого делать нельзя, если не хочешь, чтобы Германию ждало поражение.Капрал в парадной форме распахнул перед ним дверь. Шпеер вошел и увидел: места за длинным столом заняты лишь на две трети. Сидящие разделились на несколько групп. Границей между ними служили пустые стулья. Казалось, что все в чем-то подозревали друг друга. Собственно, так оно и было.Шпеер стал во главе стола. Справа от него сидел единственный во всей этой компании человек, которому он мог доверять безраздельно. Франц Альтмюллер.Альтмюллер – сорокадвухлетний циник, высокий, светловолосый, аристократического вида, истинный ариец, символ Третьего рейха. Он не разменивался на расовую чепуху, никогда не упускал собственной выгоды и был готов договориться с любым, если это сулило прибыль.Это то, что знали все.Близким соратникам он не лгал.Во всяком случае, тогда, когда лгать было невыгодно.Шпеер был не только соратником Альтмюллера, но и старым другом его. Их семьи издавна проживали по соседству. Отцы их, не ограничиваясь просто добрососедскими отношениями, нередко совместно участвовали в тех или иных торговых операциях, а матери дружили со школьной скамьи.Альтмюллер унаследовал от отца предпринимательскую жилку. Он проявил себя исключительно талантливым бизнесменом и заслуженно пользовался славой высококвалифицированного эксперта в вопросах, касавшихся управления промышленными предприятиями.– Доброе утро, – поздоровался Альтмюллер, стряхивая воображаемую пылинку с лацкана кителя. Он носил военную форму гораздо чаще, чем требовали правила.– Не похоже, что оно доброе, – отозвался Шпеер, опускаясь на стул.Люди, сидящие вокруг стола, тихо переговаривались. Все посмотрели в сторону Шпеера, но тут же отвели взгляды, готовые в любой момент прекратить разговоры.Ждали, когда Альтмюллер или сам Шпеер поднимется со стула и обратится к присутствующим. Это будет сигналом к соблюдению тишины. До этого же лучше вести себя как раньше. Излишнее внимание может быть воспринято как проявление страха. Чувствовать же страх, как представлялось кое-кому, – значит признавать свою вину. Понятно, попасть под подозрение не желал ни один из присутствующих.Альтмюллер открыл коричневую папку и положил ее перед Шпеером. В ней был список приглашенных на совещание. Присутствовали три группы, у каждой был свой негласный лидер и свой оратор. Шпеер незаметно, как ему казалось, оглядывал собравшихся, чтобы удостовериться в том, что все три лидера на месте.В дальнем конца стола, сверкая великолепием своей генеральской формы, увешанной наградами за тридцать лет службы, сидел Эрнст Лейб, ведавший материально-техническим обеспечением армии. Среднего роста, богатырской силы человек, он отлично выглядел в свои шестьдесят с лишним лет. Лейб курил сигарету, вставив ее в мундштук из слоновой кости. Взмахом руки с сигаретой он привык обрывать разговоры с подчиненными в тот момент, когда это было необходимо. Порой Лейб был смешон, но тем не менее не утратил своего влияния. Гитлер любил его и за импозантный военный вид, и за его способности.В середине стола, слева, сидел Альберт Феглер. Наблюдательный и энергичный, он управлял промышленностью рейха. Тучной фигурой своей напоминал бургомистра. Его толстое лицо могло мгновенно менять выражение. Он был смешлив, но смех его был резким и неприятным и выражал не удовольствие, а скорее злобу. Феглер идеально подходил к занимаемой им должности. Он до смерти обожал усаживать лидеров соперничавших группировок за стол переговоров, во время которых с успехом справлялся с ролью посредника, что было не столь уж и сложно ему: практически все они боялись его.Напротив Феглера, немного правее, ближе к Альтмюллеру и Шпееру, находился Вильгельм Занген, представитель рейха в Немецкой промышленной ассоциации. Этот тонкогубый, болезненно худой – скелет, обтянутый кожей, – и к тому же начисто лишенный чувства юмора человек испытывал подлинное наслаждение, изучая и разрабатывая графики и схемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29