фроузн маргаритас”. Официант припомнил и спор за обеденным столом. Нет, он не мог вспомнить, о чем говорили леди с джентльменом. Очень многие люди ссорятся в ресторанах.
В зал вошли двое музыкантов. Флегматичные, мягкоголосые, они несли в руках гитары в поцарапанных черных футлярах. Да, они тогда пели для Джонни Фей, и она хорошо их отблагодарила. Спор? Кто знает? Ведь это было так давно. Не особенно хорошо, но, в общем-то, не так уж и плохо. Уоррен записал все имена в список свидетелей на случай возможного вызова.
В другой вечер он посетил пару, которая, по словам Джонни Фей, слышала, как Клайд грозился ее убить. Доктор и миссис Гордон Баттерфилд, хирург-косметолог и его супруга, жили на Мемориал-драйв, в доме, наполненном шведской мебелью от “Бидермейер и Арт Деко”. Они охарактеризовали Джонни Фей как женщину вульгарную и безнравственную. Они подчеркнули, что были друзьями не ее, а Клайда. Они, будто бы, говорили ему: “Она охотится за твоими деньгами. Бросай ее, пока не поздно”. Пророческие слова.
Однако Баттерфилды вспомнили тот самый вечер, имевший место год или около того назад, – это был благотворительный ужин в помощь бездомным, проводившийся в Хьюстонском Рэкит-клубе.
Доктор Гордон Баттерфилд сказал:
– Они, как всегда, спорили насчет денег, которые Клайд тратил на своих приемных детей. Мальчишка, что называется, дурного поведения, а дочь два раза была замужем, развелась и имеет нескольких ребятишек. Оба, конечно, получили наследство после смерти Шерон, но, по-видимому, недостаточное по их потребностям. Значительное состояние Клайда, как вы наверняка знаете, пришло к нему от Шерон. Клайд был благородным человеком – у него, как и у любого мужчины, имелись свои недостатки, но он был, безусловно, благороден. Он субсидировал своих приемных детей, а Баудро этого не одобряла. Короче, все случилось в разгар ссоры, которую мы пытались остановить, поскольку, откровенно говоря, нам это уже порядочно наскучило. Так вот: Баудро выплеснула рюмку в лицо Клайду. Вино залило его парадный костюм и галстук-бабочку. Этот ее поступок, по моему мнению, ничем не был оправдан. И Клайд сказал: “Ты – сука, я с удовольствием убил бы тебя за это”, – что, уверяю вас, лично я не воспринял как прямую угрозу. Это была всего лишь гадость, которая всегда может сорваться с языка, когда ты рассержен и унижен в присутствии друзей. Сказано совершенно без злого умысла.
Лайла Баттерфилд добавила:
– Она также оскорбляла и бедную Шерон. Я училась в одном колледже с бедняжкой.
Уоррен спросил:
– Миссис Баттерфилд, а вы не можете припомнить точные слова, сказанные миз Баудро?
– Если мой муж говорит, что она сказала то-то и то-то, значит, то, что говорит он, она действительно сказала. – Лайла Баттерфилд пояснила: – Следовательно, она сказала именно это. У него прекрасная память на мелочи.
– А вы не слышали ее реплик?
– Вполуха. Все это было так вульгарно. Так неуместно на благотворительном ужине. Я вовсе не обязана была слушать такое.
Уоррен допил виски и удалился. Позднее он рассказывал Рику:
– Пока я там был, эта женщина выпила полбутылки шерри. Нам, вероятно, следовало бы использовать ее мужа, но он бывший приятель Клайда и ненавидит нашу клиентку, к тому же, он просто надутый осел. Я спросил, бил ли когда-нибудь Клайд Шерон, – и он завизжал: “Ни в коем случае! Даже и не думайте об этом!” Я попытался выяснить, не нюхал ли когда-нибудь Клайд в их присутствии кокаин, и жена Баттерфилда задышала так, будто я спрашиваю, не совращал ли доктор Отт десятилетних. Гордон сидел прямой, как палка, в своем кресле с подголовником, он заявил: “Клайд был уважаемым человеком в медицине, мистер Блакборн. Вот мой ответ, и иного не будет”. Мне удалось выяснить имена других людей, бывших с ними на том благотворительном ужине. Давай разыщем их. Проверим все основательно.
Однако, когда Рик это сделал, выяснилось, что больше никто из присутствовавших за тем столом не помнил ничего, кроме того, что вино, по-видимому, действительно было пролито. Гораздо больше Уоррену повезло в госпитале Германна, где он получил копию регистрационной записи, сделанной в отделении “Скорой помощи” 22 декабря 1988 года:

Первоначальные жалобы пациентки: подозрение на перелом носовой кости. Наблюдается незначительная припухлость спинки носа. Диагноз: трещина в области скуловой впадины. Лечение: прочерк. Предписания: Tylenol-III.

Молодой доктор, лечивший Джонни Фей, согласился дать свидетельские показания. Да, она сообщила ему, что ее ударил приятель. Вовсе не стеснялась признаться в этом. Хотя обычно, по словам доктора, женщины в таких случаях испытывают неловкость.
Рик побывал в баре “Гранд-отеля”, но Кэти Льюис, официантка, которой Клайд, как предполагалось, заплатил 25 000 долларов за выбитые у нее три передних зуба, не работала там уже полтора года. Где она теперь, никто не знал. В телефонных справочниках округа Харрис числились шесть К. Льюис, однако единственной из них с именем Кэтрин было по меньшей мере лет семьдесят.
– Обзвони все бары в отелях, – сказал Уоррен компаньону, – расспрашивай людей от имени службы безопасности или розыска. Только найди ее. Она нужна нам. Если ты ее отыщешь, она будет нашим свидетелем.
Команда защиты решила, что подготовку к перекрестному допросу следует проводить Уоррену. Во время двух последних встреч все свои ответы Джонни Фей адресовала исключительно ему. Иногда, когда вмешивался в разговор Рик Левин, она бросала на него взгляд, полный раздражения, граничившего с гневом.
Рик, благодушно махнув рукой, заключил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134