– Иными словами, давая свидетельские показания, вы сказали одну вещь, а имели в виду совсем другую. Но разве подобное допустимо?
– В известном смысле вы правы. Но что касается моего брата Гаррета, то я не думала, что это так важно.
– Это важно постольку, поскольку позволяет суду увидеть, как работает ваш ум, миз Баудро, когда от вас требуется говорить правду под присягой.
Прежде чем Уоррен успел выступить с протестом, Джонни Фей проговорила:
– А я говорила правду. Позднее я уточнила, что мой брат умер в результате передозировки.
Две минуты на перекрестном допросе, подумал Уоррен, и она уже позволила вовлечь себя в спор с Альтшулером. Обвинитель прорвет линию ее обороны.
Уоррен встал, с грустью покачав головой.
– Ваша честь, обязанность обвинителя – задавать вопросы свидетельнице, а не дразнить ее или читать нотации присяжным. Не будет ли суд любезен напомнить ему об этом?
– Это ваше возражение, мистер Блакборн? – спросил судья Бингем.
– Да, ваша честь.
– Поддерживается. Больше не делайте этого, мистер Альтшулер.
Уоррен сурово взглянул на Джонни Фей, надеясь, что предупреждение дойдет до нее. Но она сидела, чуть наклонясь вперед и вцепившись в свою сумочку. Взгляд Джонни Фей был устремлен исключительно на Боба Альтшулера.
Альтшулер сказал:
– Миз Баудро, вы сообщили суду, что в 1970 году вам выпала честь представлять Корпус-Кристи на конкурсе “Мисс Техасский Карнавал”, не так ли?
– Да, сэр, я это сказала.
Справившись в своих записях, Альтшулер заявил:
– Разве не факт, что на этом конкурсе вы произнесли речь перед телекамерами, в которой назвали само это соревнование “глупой и унизительной шарадой”? Это ваши слова, миз Баудро?
– Возможно, так оно и было, но это не имеет никакого отношения к моим чувствам по поводу того, что я представляла на конкурсе свой родной город.
Альтшулер повернулся к судье Бингему:
– Ваша честь, не будете ли вы добры проинструктировать свидетельницу отвечать “да” или “нет”, если этого требует вопрос?
Судья Бингем кивнул.
– Пожалуйста, постарайтесь делать это, мадам.
Джонни Фей возразила:
– Ваша честь, я не смогу этого делать, если он будет искажать факты.
Глаза Уоррена полезли на лоб: теперь она уже спорит с судьей.
Бингем проигнорировал реплику Джонни Фей и сказал:
– Продолжайте, мистер Боб.
– Не говорили ли вы также представителям прессы на конкурсе “Мисс Техасский Карнавал”: “Девственное мясо – это единственное, что шовинистически настроенные свиньи-мужчины позволяют нам демонстрировать на подобных представлениях”? Разве это не ваши слова?
Пальцы Джонни Фей еще глубже вонзились в кожу ее сумочки.
– Да, сэр, я это сказала.
– И эти слова должны были продемонстрировать вашу гордость по поводу того, что вы представляли там свой родной город?
– Это неправда.
– Извините, вы отвечаете “да” или “нет”?
– Я хочу сказать, что одно не имеет никакого отношения к другому.
– Так это означает “да” или “нет”?
– Нет, – сказала она разозлившись, – или да. Я даже не запомнила вашего дурацкого вопроса.
Альтшулер кивнул так, словно только что узнал нечто чрезвычайно важное.
– Я снимаю “дурацкий вопрос”, – сказал он. – Далее, миз Баудро, жалуясь на трудности вашей работы в ночном клубе, вы сказали, что Бог не создал этот мир совершенным. Вы верите в Бога?
– Да, сэр.
– И вы регулярно посещаете церковь?
– Заявляю протест! – выкрикнул Уоррен. – Это не относится к делу.
– Но она сама затронула эту тему, – объяснил Альтшулер, – когда упомянула о Боге.
– Затронутая тема допускает вопрос о ее вере или неверии, – обратился Уоррен к судейской скамье. – Но она не связана с вопросом о религиозных привычках подзащитной.
– Он попросту придирается к мелочам! – рявкнул Альтшулер.
– Я так не думаю, – возразил Бингем. – И я не могу разрешить вам это. Протест поддерживается.
Альтшулер нахмурился:
– Если адвокат защиты не заинтересован в том, чтобы члены суда узнали о так называемых “религиозных привычках” его клиентки, я не стану спрашивать.
Он покачал головой с явным неодобрением.
Если Альтшулер решил играть роль громилы, то Уоррену поневоле пришлось взять на себя обязанности шерифа. В то же мгновение он был на ногах.
– Ваша честь, я вновь заявляю протест. И я уверен, что суд в состоянии разобраться и без всех этих мелодраматических жестов.
– Чепуха! – прорычал Альтшулер. – Мы стремимся установить истину. Думается, мы вправе знать, с кем имеем дело: с чистосердечной ответчицей или с лицемеркой!
С опасной горячностью, почти граничащей с мужеством, Уоррен повернулся к судье и сказал:
– Ваша честь, прошу вас! Все это попросту речи и инсинуации.
Уоррен понимал, что ему не пришлось бы прибегать к такого рода предосторожностям, не будь Альтшулер столь агрессивен. Адвокатство – это игра. Если адвокат заставит суд поверить ему больше, чем другому сукину сыну, подумал Уоррен, он может спокойно почить на лаврах.
Судья постучал своим молотком.
– Прекратите эту возню, вы, оба! Мистер Уоррен, ваш протест поддержан. Мистер Боб, продолжайте ваш перекрестный допрос.
Успокоившись, Альтшулер спросил:
– Ваш ночной клуб, насколько я могу судить, не является частью совершенного мира Божьего, поскольку это ведь стриптиз-клуб?
– Да, сэр.
– Молодые женщины танцуют там обнаженными до пояса? Иногда они приближаются на расстояние шести дюймов к посетителям и трясут грудями перед самыми их лицами?
– Иногда да.
– И они порой предоставляют посетителям и кое-какие сексуальные услуги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134