– Гяу-ур-р… я ненавижу тебя, – прохрипел умирающий, не сводя раскаленного взгляда с казака. – За меня отомстят.
Абрек наклонился набок, его глаза утратили живой блеск, выставив вперед кровоточащий обрубок, он упал под корни карагача. Но даже мертвым он казался огромным медведем, готовым вновь выпустить наточенные когти.
Панкрат подобрал свой кинжал и повернулся лицом к тропе, от которой доносился быстро приближающийся собачий лай со злобными нотами в нем. Поединок нельзя было считать законченным, он продолжался предсмертной угрозой поверженного врага. Но мрачное намерение пса не испугало казака, ему не хотелось лишний раз орошать шашку кровью, но другого выхода не было, потому что чеченские волкодавы, стерегущие отары овец, были копией своих хозяев. Они разрывали на куски любое живое существо, посягнувшее на их свободу или территорию, редко прислушиваясь даже к окрикам чабанов.
Вот и сейчас лохматый кобель ростом с годовалого теленка с разбега взметнулся в воздух, целясь оскаленной пастью под подбородок человека. Под собранным в гармошку черным носом клацнули острые клыки, зверь на лету подвернул рыластую морду, норовя покрепче вцепиться в горло человеку. Он забыл про свои сильные передние лапы, одним ударом сбивавшие жертву с ног.
Панкрат всадил кинжал как раз между ними, ощутил, как затрепетала жизнь на острие клинка, как принялась собираться она в воспаленную точку, от которой даже ручка булатного оружия показалась горячей. Пес рыкнул смертельно раненным барсом, соскользнул с лезвия под ноги казаку и забился в конвульсиях.
Молодой урядник перевел дыхание, прислушался к лесным шорохам, к шелесту листвы на деревьях, но кроме этих шумов больше ничего не было слышно. Скорее всего, салаты – намазы, во время совершения которых правоверные казаки на кордонах тоже приступали к обильной трапезе с добрыми порциями чихиря, еще не закончились, и путь на другую сторону Терека по-прежнему был свободен.
Панкрат не стал по обыкновению заметать следы, ему показалось, что после тяжелого поединка дотащить до реки два огромных трупа, чтобы пустить их по течению, было бы не под силу даже былинному казаку Мингалю. Перейдя открытое пространство до поросшей осокой заводи, он разделся, собрал одежду в узел, поднял его над головой и вошел в воду. Прохладные струи ударили по мышцам, расслабляя их, заодно вымывая и унося вниз по течению ядовитый накал страстей, делая тело вновь упругим, готовым к преодолению бесконечных препятствий, поселившихся вместе с вольными людьми на пологих берегах строптивой горной реки.

Новый день только набирал обороты, заставляя воспрявшую ото сна живность шустрее исполнять природные обязанности. На кордоне близ станицы Стодеревской казаки уселись в кружок вокруг котелка с кашей, приготовленной на костре, разведенном возле вышки. В теплое время года о русской печке, находившейся в избушке, дозорные забывали, переходя на походный образ жизни или разбредаясь обедать по родным куреням.
Сегодня кашеварил Ермилка, он сменился с ночного караула и сразу взялся за приготовление пищи. Около него крутился посыльный с кордона, находящегося по другую сторону станицы, его с важной вестью прислал есаул, руководивший службой на постах.
– Пантелейка, присаживайся до казаков, я тебе накладу, – сказал ему Ермилка, который готовился поджаривать на вертелах куски баранины.
– Да я тут подожду, – кидая жадные взгляды на мясо, облизывал губы посыльный, щупловатый малолетка. – Все равно теперь не к спеху, пока то да се.
Кашевар молча сунул пустую чашку ему в руки, и Пантелейка уныло поплелся к казакам.
– Расскажи поподробнее, что у вас случилось, – попросил его урядник Панкрат Дарганов.
Он недавно проснулся и толком не успел осмыслить новости.
– То же, что и всегда. Банда абреков ночью переправилась на наш берег и пропала по дороге на Пятигорскую, – берясь за ложку, хмыкнул казачок, недавно призванный на службу. – Отряд Митрохи, погнавшийся за ними, след потерял.
– Жди теперь разбоев, ни одного каравана не пропустят, – заворчал старый казак Калина, принимавший участие еще в Астраханской кампании вместе с астраханскими казаками. – А то и на военный обоз нападут, с них станется.
– Зато нас по шапке не погладят, – откликнулся один из дозорных, сидящих вокруг котелка. – Приедет какой благородный, и ну распекать, мол, дармоеды.
– Москали на такое способны. Квартиры табачищем провоняли, скурех наших перещупали, а сами у горцев в аулах застряли – ни туда, ни сюда.
– Того и гляди обратно повернут, – хохотнул подхорунжий, заросший черной бородой по самые глаза.
– Не завернут, теперь только вперед, – раздумчиво проговорил Панкрат, не поддержавший общего веселого настроения. – Интересно, кто в той банде главарь? Ведь Сулейманку ихнего мы в прошлый год сничтожили.
– А теперь какой-то Муса, из молодых да ранних, – облизывая ложку, доложил посыльный. – Так пересказал Гаврилка, стоявший в секрете, он его вроде опознал. Прошлый год они уже встречались. А еще он сказал, что слух прошел, будто Муса этот имеет кровника среди наших. Переправился он с бандой, чтобы отомстить за своего отца.
Головы служивых как по команде повернулись к уряднику, на лицах отразилось ожидание его реакции на известие. Панкрат кинул деревянную ложку в чашку, отставил ее в сторону и провел ладонью по усам. Он не слишком расстроился от услышанного, потому что семья была уже предупреждена об этой угрозе.
– А кто был бы против, – с нагловатой усмешкой сказал он. – Пусть объявляется, откручивать баранам рога мы тоже умеем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117