– Хто там стучит? Вот отомкну сейчас! – громко проговорил Бровцын, возясь шумно с запором, словно тот не поддавался под рукою хозяина.
– Отворяй… Не зноби… Я это. Мы, хозяин дорогой! – послышался за дверью звонкий, знакомый голос.
– Камынин!.. Свой это! – радостно вырвалось у Бровцына, и дверь широко распахнулась. Вместе с клубами пара, который хлынул наружу, навстречу морозному воздуху, льющемуся в раскрытую дверь, Грамматин и Яковлев шмыгнули на крыльцо и быстро сбежали с него, почти столкнувшись со входящим вахмистром конной гвардии Камыниным, огибая группу других гостей, уже подходящую к самому крыльцу. И через миг обоих не стало видно в морозной полумгле.
– Здорово, дорогой хозяин! – целуясь с хозяином, приветствовал его вошедший. – С ангелом проздравляю, дорогой камерад!.. А что это, словно бы меня испугались да стрекача задали от тебя два гостя? Яковлев как будто один… Кабинет-секретарь. А второго не разглядел… Может, беглый дезертир какой, что ли? – понижая голос, задал вопрос любопытный гость.
– Пустое что мелешь! – добродушно перебил Бровцын, уже успевший налить рюмку. – Грамматин сам это жаловать поизволил, да недосуг ему. Да еще тут… Ну, посля скажу, когда другие подойдут. – И он двинулся снова в сени, чтобы запереть на засов дверь, стоящую полураскрытой.
– Грамматин… вот оно што! – протянул Камынин. – Да пождите напирать, капитан. Там еще идут, слышите? И вторично – с ангелом вас, государь мой!..
– Идут? Ладно… Ваша правда! Яша! – крикнул он. – Где ты там запропал?
– Бягу, ваше скородие! – входя с новым грузом жбанов и фляг, весело отозвался денщик, появляясь в покое.
– Ставь скорее да встречать беги! – приказал Бровцын. – Слышишь… видишь: жалуют гости дорогие!..
– Сюда, сюда вали, братцы! – слышались теперь голоса.
Быстро, один за другим, совершенно наполняя тесные сени, появились новые гости. Первым ввалился и прошел в покой грузный, ожирелый подполковник Пустошкин, которому остальные, теснясь, дали дорогу ради его старшинства по чину. Другие семеновцы: майор, князь Путятин, капитаны Чичерин и Аргамаков – кучкой вошли за своим начальником. Преображенцы: поручик Ханыков, сержанты Алфимов и Акинфиев, появясь в покойчике Бровцына, после дружеских приветов, – тоже своим гнездом заняли места за общим столом, напротив семеновцев.
Когда же на пороге появилась «штатская фигура» дворцового чиновника, секретаря конторы принцессы Анны, Михаила Семенова, – Пустошкин и его соседи весело приветствовали скромную штафирку.
– Сюды, к нам, писуля! Ты ведь тоже семеновец… Семеновым тебя зовут недаром!
Пока тот усаживался, вошли три капрала-семеновца, Хлопов и два его приятеля, на днях только завербованные в «партию».
Ради чинопочитания они, отдав честь имениннику, поздравив его как водится, стали кучкой у печки, словно желая обогреться с морозу.
– Рад, рад дорогим гостям! – суетился все время Бровцын, целуясь, пожимая руки, усаживая гостей. – Милости просим к столу, камерады… Греться станем с непогоды. Ишь, за окнами как хлещет! Просто ставни рвет… слышь, оно вот…
– М-да! – основательно втиснувшись в кресло, приготовленное для него на переднем конце стола, отозвался Пустошкин, отирая заиндевелые усы и осматривая строй бутылок. – Меня и то при съезде мостовом чуть с экипажем в воду не снесло! Обогреться не мешает. Здоровье именинника!
Опрокинув в рот стакан любимой тминной, он, крякнув, закусил грибком, поддел на вилку кусок балыку и добродушно обратился к капралам:
– Садитесь-ка… без чинов, прошу, господа капралы. Тут не во фрунте. Все мы – дворяне, собрались у товарища. Для общего дела. Прошу…
Те уселись на дальнем конце стола. Еще несколько мест осталось не занятыми.
– Повторим по единой… Сразу теплее станет, слышь, оно вот! – обходя стол и наливая всем, предложил хозяин. – Пью здоровье дорогих гостей!..
– За здоровье именинника!.. На многи лета!.. Ур-ра!..
Даже маленькие оконца покоя зазвенели, давая отклик на дружное величанье.
– Благодарен без меры… Вот как польщен! – кланяясь, весь красный от удовольствия повторял Бровцын. Затем, когда клики смолкли, продолжал:
– А теперь прошу перекусить наскоро. Посошок на дорогу… И простимся до увиданья, братцы! Слышь, оно вот!..
– Что!..
– Что с тобою?! Здоров ли!..
– Шутник-покойник!.. Али допился спозаранку до обалдения?
– Что такое, капитан? Шутите вы, что ли?
С этими восклицаниями почти все поднялись со своих мест, удивленно оглядывая Бровцына.
Тот стоял спокойный на вид, только немного сумрачный, совсем не похожий сейчас на сияющего именинника.
– Простите, бухнул я так… – заговорил он, когда умолкли голоса гостей. – Да, слышь, время не терпит. Тут люди были сейчас. Огорошили меня. Сказывают: облава на нас снаряжена. Может, сюда пожалуют, чтобы всех накрыть. Предатель среди нас объявился… слышь, оно вот… Недарма вот тринадцать нас тут собралося за стол. Вот уж вы сами и подумайте: как же мне тут? Не сказать – и вас в моем дому перехватают! Я хуже иуды выйти могу. «Положим, – говорю я Яковлеву, – гости у меня… Как же могут?» А он толкует: «Поверит тебе Ушаков! Держи карман…» И я подумываю: скорей што не поверит, собака проклятая! Слышь, оно вот… Ну, и…
Он развел руками, умолк. Молчали и остальные, пока первым не заговорил порывистый Аргамаков:
– Что ж нам теперь? Или, по регламенту воинскому, как на советах бывает? Младшим по чину, что ли, первое мнение подавать?
– Ну, уж нет! Здесь мы все без чинов, сказано… – тоже поднявшийся было со своего места, решительно заговорил Пустошкин. – Там хто как себе хочет – а я остаюсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78