Дежурный проводил их к выходу из западного крыла Белого дома; на улице им навстречу устремился водитель их машины, держа в руке раскрытый зонтик. Пока они шли до машины, Эйдер спросил:
– И что он сказал?
– Ничего.
– Он считает, что ты принял предложение?
– Именно так.
– И что ты собираешься делать?
– Подумаю.
– Правильно. Поедем пообедаем, я заказал столик.
Они уселись в машину, и Эйдер сказал водителю:
– В отель «Ритц-Карлтон».
Машина выехала с территории Белого дома и двинулась по залитым дождем улицам, движение на которых было очень оживленным: начиналось время обеда.
– Ты продемонстрировал как раз ту меру сдержанности и осторожности, что надо, – проговорил Эйдер. – Здесь не любят тех, кто очень рвется вверх или слишком рекламирует самого себя.
– Чарли, никакая это не беседа перед приемом на работу. Больше похоже на повестку о призыве.
– Какая разница.
– А ты бы пошел на эту работу?
– Не задумываясь.
– Знаешь, дружище, тебе не мешает уединиться и поразмышлять над своей жизнью.
– Нет у меня никакой жизни. Я федеральный служащий.
– Ты меня беспокоишь.
– А ты меня беспокоишь. Ты и правда влюбился?
– Это не имеет никакого значения. Я не хочу возвращаться в Вашингтон.
– Даже если бы не существовало никакой Энни Бакстер?
– Эта тема закрыта.
Дальше они ехали молча, и Кит разглядывал проплывавший за окном машины город. Он сознавал, что провел здесь далеко не худшие свои годы; но присущие официальному Вашингтону крайне жесткая иерархия отношений и принятое тут чинопочитание противоречили всем его демократическим инстинктам. В этом-то и заключался один из парадоксов столицы.
Каждая из тех администраций, на которые он работал, начинала с того, что демонстрировала собственный, только ей присущий стиль, свое видение проблем и путей их решения, свою энергию, оптимизм и идеализм. Однако не проходило и года, как окопавшаяся бюрократия вновь проявляла свое удушающее влияние, а еще примерно через год и само новое правительство проникалось пессимизмом, попадало в изоляцию, его начинали раздирать внутренние дрязги и конфликты. Человек, оказавшийся в Овальном кабинете, быстро старел, а Корабль Государства, попыхивая трубой, неуправляемый и непотопляемый, продолжал плыть вперед, в неизвестном направлении.
Кит Лондри соскочил с этого корабля, точнее, его выбросили за борт, и волны вынесли его на берег небольшого острова – Спенсервиля. Женщина, случайно оказавшаяся на берегу, отнеслась к нему с большой добротой и сердечностью; и вот теперь прежние товарищи по команде заманивают его назад, желая, чтобы он вернулся. Конечно, если бы он захотел, та женщина могла бы отправиться с ним вместе; но он был не расположен показывать ей, что на самом деле творится внутри этого корабля, кажущегося снаружи таким белым и сверкающим; не хотел он знакомить ее и со своими товарищами по команде, опасаясь, как бы она не задалась после этого вопросом, что же представляет собою он сам. Но корабль не будет долго его дожидаться; а тот дикарь, который правит на том острове и заодно оказался мужем этой женщины, приказал ему убираться с острова, не мешкая.
– Иногда попадаешь в такое положение, – сказал Кит Чарли, – что даже если хочешь найти простой выход, его не оказывается.
– Верно. Но ты, Кит, всегда обладал удивительной способностью попадать именно в такие положения.
– Ты хочешь сказать, я это делаю нарочно? – улыбнулся Кит.
– Похоже, все свидетельствует именно об этом. И обычно ты устраиваешь себе подобные приключения сам, собственными руками. Даже когда другие ставят тебя в трудное положение, ты ухитряешься сделать его еще более трудным. А когда тебе предлагают помощь, выход, ты от всего этого отказываешься.
– Неужто действительно так?
– Да.
– Наверное, это потому, что я из фермерского рода и привык во всем полагаться только на себя.
– Возможно. А быть может, потому, что ты просто упрямый и болезненно самолюбивый болван.
– И это может быть. Можно, я буду тебе время от времени звонить, когда мне потребуется твой анализ и советы?
– Ты никогда и никому по собственной инициативе не позвонишь. Я буду сам это делать.
– Со мной было трудно работать?
– Не заводи меня, – ответил Чарли и добавил: – Но я бы взял тебя назад, не раздумывая.
– Почему?
– Ты никогда никого не подвел, не бросил в трудном положении. Ни разу. Как я понимаю, твои нынешние трудности тоже проистекают из этого твоего качества. Только теперь твоя верность обращена на другое, не на то, что прежде.
– Да… где-то на полдороге между Вашингтоном и Спенсервилем я перешел в другую веру.
– Постарайся в будущем не предпринимать таких далеких поездок. Кстати, вот мы и приехали.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Они вошли в гостиницу «Ритц-Карлтон» и прошли к ресторану под названием «Жокей-клуб», где встретивший их метрдотель поздоровался с ними, назвав мистера Эйдера по имени. Пока он провожал их к столику на двоих, стоявшему у дальней стены зала, все присутствующие в зале успели их рассмотреть и сделать для себя вывод, что эти двое не заслуживают никакого внимания.
Кит знал, что «Жокей-клуб» – один из тех вашингтонских ресторанов, которые любят посещать люди, вхожие во власть; с момента своего открытия и вот уже на протяжении более чем тридцати лет он был излюбленным местом такого рода публики, а одной из первых постоянных его посетительниц стала в свое время Джекки Кеннеди.
По стилю и духу ресторан действительно напоминал мужской клуб, но, насколько Кит помнил, женщинам тоже нравились и здешняя кухня, и обслуживание. Вашингтон вообще был мужским по характеру городом, даже несмотря на то, что тут строго соблюдались законы о равных возможностях при приеме на работу, да и вопреки тому, что он был духовной столицей политически правильного языка и законодательства, не допускавших дискриминации или вольностей по признакам пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93