Кит вытер выступивший над верхней губой пот и снова сосредоточился на письме, перечитал его с самого начала, потом стал читать дальше: «Завтра я уезжаю: повезу Венди в школу. Она в этом году тоже поступила в нашу с тобой альма матер. Мне и самой не терпится там побывать. Буду отсутствовать примерно с неделю».
Он кивнул и глубоко вздохнул.
Весь положенный ему после участия в боях отпуск, все тридцать дней, он провел тогда в Спенсервиле и по большей части совершенно ничего не делал, только ел, пил, совершал долгие прогулки на машине. Мама посоветовала ему съездить в Колумбус. Вместо этого он просто позвонил туда. Энни тогда уже работала над диссертацией. Насколько он помнил, разговор у них вышел очень напряженным. Он не стал ее спрашивать, встречается ли она с кем-нибудь: с этим он уже смирился. Да и у него самого были другие женщины. Но за прошедший год она сильно изменилась в другом, более серьезном отношении. Она превратилась в политическую активистку, испытывала двойственные чувства по отношению к людям в военной форме и прочитала ему целую лекцию насчет той войны.
Он разозлился, она же держалась холодно и спокойно; он едва сдерживал свою ярость, ее же тон остается равнодушно-ледяным. Он уже готов был бросить трубку, как вдруг она проговорила: «Мне надо идти», и по се голосу он понял, что она плачет или вот-вот расплачется. Он спросил, может ли он приехать повидать ее; она ответила, что если ему хочется, то почему же нет. Но он так и не поехал к ней в Колумбус, а она не приехала к нему в Спенсервиль; не встретились они и на какой-либо нейтральной территории.
Кит дочитал последние строки ее письма. «Моя тетя, Луиза, по-прежнему живет недалеко от тебя, и когда я в следующий раз буду у нее, то загляну повидать и тебя. Будь осторожен. Энни».
Он убрал письмо в карман, встал и вышел через заднюю дверь на улицу. Жаркий ветер стих, стало немного попрохладнее. На западе, над горизонтом, еще виднелась узкая полоска света, оставшаяся от зашедшего солнца, но на противоположной части Небосклона уже ярко выступили звезды.
Кит дошел до кукурузного поля и двинулся дальше между рядами высоких растений. Так он прошел несколько сот ярдов, поднявшись на невысокий холм, который все считали древним индейским могильником. Холм поднимался вверх не круто, его вполне можно было бы распахать, но ни его семья, ни Мюллеры никогда этого не делали и ничего не сеяли на его склонах. Он порос высокой и густой дикой рожью, а на самой вершине стояла одинокая береза; то ли ее там кто-то когда-то посадил, то ли она выросла там сама.
Кит постоял рядом с этой березой, глядя на кукурузные поля. Здесь он когда-то играл, еще мальчишкой; сюда приходил помечтать, когда стал юношей.
Не встретились они и на нейтральной территории. Помешали его гордость и его самолюбие. Он просто не в состоянии был примириться с тем, что она спит с кем-то еще, тогда как они судьбой были предназначены друг для друга. Но, с другой стороны, он ведь не делал ей предложения – возможно, потому, что не хотел оставлять ее молодой вдовой. Классическая дилемма военного времени: жениться или не жениться? Он сейчас уже не помнил в точности, что тогда между ними произошло в этой связи, но был уверен, что она-то помнит.
Он уселся под березой и поднял взгляд к небу, на звезды. В Вашингтоне редко когда можно было видеть звезды; здесь же, в сельской местности, ночное небо потрясало, захватывало воображение. Он смотрел на открывавшуюся взору Вселенную, отыскивал знакомые ему созвездия и вспоминал, как они с Энни занимались этим вместе.
Отпуск, предоставленный ему после пребывания во Вьетнаме, закончился; ему оставалось служить меньше года, но он решил остаться в армии еще на какое-то время, а потому подал рапорт и был зачислен в армейскую разведшколу в Форт-Холабэрде, штат Мэриленд. Работа была интересной и ему нравилась. Вскоре его вторично послали на ту бесконечную войну, однако теперь уже в качестве разведчика-аналитика. Его произвели в капитаны, он получал хорошую зарплату, да и работа была не такой уж скверной. Во всяком случае, это было лучше, чем снова оказаться на поле боя, лучше, чем в Спенсервиле, и лучше, нежели перспектива возвращения в страну, которая, казалось, совсем сошла с ума.
Они перестали переписываться, но до него доходили слухи, что она бросила заниматься своей диссертацией и уехала в Европу, но потом вернулась в Спенсервиль на свадьбу своей двоюродной сестры. Как рассказывал ему приятель, который тоже был на этой свадьбе, именно там она и познакомилась с Клиффом Бакстером. У них явно сразу же все пошло как по маслу, потому что несколько месяцев спустя они поженились. Во всяком случае, так ему говорили; но в то время он уже не желал ничего слышать на эту тему.
Кит достал из кармана письмо, но в сгущавшихся сумерках не смог уже прочесть ни строчки. Он, однако, не убрал его, а молча смотрел на конверт, вспоминая написанное. Он вспомнил почти все. Каждое слово, каждая фраза казались совершенно нейтральными, невинными; но с учетом всего, что было у них в прошлом, пожалуй, в письме говорилось именно то, о чем он хотел бы сейчас услышать. Он понимал, насколько непросто было ей решиться написать ему; понимал, что для нее были чреваты опасностью и слова о намерении заглянуть к нему, и одно уже то, что она сама опустила это письмо в его почтовый ящик. Опасностью не только физической, в лице Клиффа Бакстера, но и эмоциональной, душевной. Ни ему, ни ей ни к чему было бы снова испытывать еще одно разочарование в жизни, снова ощущать свое сердце разбитым. И тем не менее она пошла на этот риск, она даже взяла на себя инициативу, и это был хороший признак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104