Есть и еще одно изменение. Вы не полетите через Средиземное море на Мадрид, но свернете над Италией и возьмете курс на Орли, где пройдет дозаправка. Нами получено разрешение на пролет над Италией и Францией на сверхзвуковой скорости. Все документы, включая полетные планы, карты и метеосводки, будут подготовлены вовремя. В Орли борт никто не покидает. Процедура та же, что и прежде. — Он посмотрел на каждого офицера, помолчал, подбирая слова, и закончил просто: — Всем удачного полета. Шалом.
Талман повернулся и вышел в диспетчерскую.
Тедди Ласков сел за стол:
— Итак, у нас есть еще минутка для небольшой координации. Я буду держать с вами связь через службу воздушного контроля и на частотах компании. Но если нам будет нужно поговорить друг с другом, то для этого придется пользоваться моей оперативной частотой, каналом 31. У вас это 134,725. Если кто-то — вы или я — решит, что пользоваться этой частотой небезопасно, нужно произнести следующие слова: «У меня отказал индикатор третьего топливного бака». После этого мы переходим на запасную частоту; у меня это канал 27, у вас — 129,475. Все понятно? Хорошо. Я останусь с вами до высоты девятнадцать тысяч метров на скорости 2,2 Маха. Может, немного задержусь, если позволит топливо, а дальше вам уже ничто не угрожает. Вопросы есть?
Поднялся Авидар:
— Мне бы хотелось кое-что прояснить, генерал. Кто осуществляет оперативный контроль? Я командир ведущего самолета, а вы командуете своими людьми. Вы выше рангом, но этот рейс гражданский. Предположим, мы подвергнемся нападению. Предположим, я приму решение предпринять маневр уклонения, но вы посчитаете необходимым продолжать идти прежним курсом. Кто же босс?
Ласков пристально посмотрел на Авидара. Что бы там ни говорили об этом молодом пилоте, парень не стал ходить вокруг да около. И ему хватило смелости высказать то, о чем промолчали другие. Генерал кивнул:
— Правильный вопрос, Ашер. Позвольте мне кое-что повторить. Мы не ожидаем проблем. Но если нас атакуют, то в действие вступают правила тяжелой авиации. Так как в Израиле нет тяжелых бомбардировщиков, то разрешите мне довести правила до всех. Они просты. Первое правило — идти своим курсом до получения особых распоряжений от командира сопровождения. Я могу приказать предпринять маневр уклонения или изменить курс, высоту или скорость. Правило второе — смотри правило первое. Я ответил на ваш вопрос?
— Нет. — Авидар сел и отвернулся.
Ласков попытался сдержать раздражение:
— Послушайте, Ашер, лететь с сопровождением — дело сложное. У нас в Израиле долгих эскортов не бывает, поэтому ситуация для вас новая, но на войне я сталкивался с ней много раз, хотя это и было тысячу лет назад. Здесь принцип тот же, что и на пастбище: овцы должны держаться вместе и слушаться овчарку, а иначе их перегрызут волки. Аналогия, возможно, не совсем точная, но, думаю, вы меня поняли. — Он попытался улыбнуться, но Авидар угрюмо молчал. Ласков пожал плечами и повернулся к Беккеру: — Давид, что вас беспокоит?
— Ничего, генерал. Осталось только уточнить позывные на оперативной частоте.
Ласков поднялся:
— Верно. Я — «Ангел Гавриил» плюс бортовой номер 32. Остальные истребители сопровождения тоже «Гавриилы» со своими соответствующими номерами. Вы, Давид, «Крылья Иммануила». Ашер, вы — «Кошерный клипер». В воздухе будем обращаться покороче — «Иммануил» и «Клипер». — Генерал посмотрел на часы. Ровно два часа пополудни. — И еще одно. В списке пассажиров дополнение. Какой-то американец, Макклюр, летит домой в отпуск. Предупредите старшего стюарда.
Беккер открыл папку и достал пассажирскую декларацию:
— Здесь указан еще один мой соотечественник. Том Ричардсон, атташе по военно-воздушным вопросам. Вы должны его знать. У него какие-то дела в Нью-Йорке.
Ласков промолчал. Наверное, решение было принято в последнюю минуту. Такое развитие событий имело свое значение, но какое? Генерал не знал. Может быть, дружественный жест? Он кивнул:
— Хороший парень, когда не пытается лезть в чужие дела. Если ему не понравится кошерная пища, дайте ему пинок под зад над Римом. Если Ричардсон летит с вами, Ашер, не спорьте с ним о политике или религии. Он не разбирается ни в том, ни в другом.
Беккер улыбнулся:
— Он выбрал мой самолет, так что я о нем позабочусь.
— Да уж, пожалуйста, — рассеянно проговорил Ласков. Он подошел к двери, заглянул в диспетчерскую, где Талман разговаривал с главным диспетчером, и повернулся к поднявшимся снова пилотам: — Давид, вы сказали, что Ричардсон выбрал ваш самолет?
— Да, сэр. — Беккер протянул декларацию.
Ласков взглянул на листок. Имя Ричардсона стояло в самом низу и рядом с ним две цифры — 02. Генерал знал, что в общем списке не были указаны ни номера самолетов, ни места пассажиров. Все это, исходя из интересов безопасности, должно было быть определено в последнюю минуту. Кроме того, предполагалось, что делегаты сами выберут для себя места, руководствуясь, так сказать, групповыми пристрастиями. Почему Ричардсон не дождался распределения, чтобы попроситься на самолет, где у него могли бы быть знакомые? Почему выбрал именно борт номер два? Ведь оба самолета будут заполнены не более чем на половину. Может быть, ему захотелось полететь именно с Беккером? Ласков посмотрел на пилота:
— Он знал, что вы летите на «ноль втором»?
— Думаю, что да. Полагаю, он решил, что сядет на откидное кресло, чтобы поболтать по дороге. По-моему, этот Ричардсон не очень-то говорит на иврите.
— Да, наверное, дело именно в этом. Ладно, ребята. Удачного вам полета. Увидимся на высоте пять тысяч метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151