– Напрочь забудьте все, что я вам говорил об этом объекте.
Лиза растерянно кивнула.
Небо опять стало мрачным и серым, и на ветровое стекло упали первые капли дождя. В воздухе витала атмосфера какой-то мрачной угнетенности, и все это завладевало разумом, сердцем и душой.
– Попав на эти равнины, я, кажется, начинаю понимать легендарную славянскую меланхолию, – сказала Лиза.
– Да, однако летом вокруг бескрайние поля гигантских подсолнечников. И они снова заставили бы вас почувствовать себя легко.
– Да? – Она посмотрела на него, словно этими словами Сэм Холлис выразил намного больше, чем хотел сказать. – Летом вы обязательно покажете мне их.
– Хорошо.
Холлис вдруг резко повернул «Жигули» на грязную проселочную дорогу.
– Что случилось?
– Ничего.
Остановив «Жигули» в перелеске, Холлис взял с заднего сиденья чемоданчик, достал из него полевой бинокль и вышел из автомобиля. Лиза последовала за ним. Они взобрались на поросшую редкой травой горку и сели на корточки. Сэм навел бинокль на тянущуюся внизу длинную прямую автостраду и произнес:
– Похоже, мы одни.
– А в Штатах мужчины говорят так: «Не хотите ли отправиться куда-нибудь, где мы могли бы остаться одни?», – заметила Лиза. – Здесь же они говорят: «Похоже, мы одни» или «Похоже, у нас компания».
– Взгляните вокруг, – он протянул бинокль Лизе.
Она навела бинокль на восточный горизонт.
– Москва... Я вижу башни Кремля.
– Это происходило совсем недалеко отсюда, – произнес он.
– Что?
– Я говорю о том, как далеко дошла немецкая армия. Это тоже было осенью. Немецкие разведчики сообщили, что в полевые бинокли могут разглядеть кремлевские башни.
Лиза взглянула на него с любопытством.
– Немцы уже считали войну оконченной, – говорил Холлис. – Они ведь подошли совсем близко к Москве. А потом Господь Бог, которого, наверное, не волновала ни та, ни другая армия, перетянул чашу весов на сторону русских. Очень рано пошел снег, и снегопад становился все сильнее и сильнее. Немцы замерзали, их танки застревали. Красная Армия немного передохнула, собралась с силами и атаковала немцев в этих сугробах. А через три с половиной года русские вошли в Берлин. Временами я пытаюсь понять эту страну и этот народ. Порой я восхищаюсь тем, что они совершили, иногда же просто презираю их за то, что они не могут сделать. Хотя иногда кажется, что они больше похожи на нас, чем мы думаем. У русских такой же широкий размах, как у нас, и душа кочевника, и они так же гордятся своими достижениями. В них та же прямота и открытость характера, которую совершенно невозможно встретить в Европе или Азии, но она довольно сильно напоминает Америку. Они хотят быть первыми во всем, хотят иметь свое собственное "я", хотят быть «номером первым». Тем не менее, может быть только один номер первый, а следующий номер – второй.
Они спустились с холма, сели в машину и через несколько минут снова выехали на автостраду Минск-Москва.
Лиза поглядывала на Холлиса. Ей очень хотелось вернуться к тому разговору, который он начал на холме, но она знала, что лучше этого не делать. Она понимала, что такой человек, как Сэм, способен на случайные вспышки откровенности, однако он не хотел бы превращать подобный разговор в диалог.
– Как пахнет...
– Как?
– Землей. В Москве вы этого не почувствуете.
– Да, – согласился он, – такого там не почувствуешь.
Она разглядывала в окно русскую провинцию, прислушивалась к тишине поздней осени, вдыхала запахи влажной, плодородной земли.
– Вот она, Россия, Сэм. Не Москва и не Ленинград. Россия. Не могли бы мы остановиться в этой деревне?
– Думаю, вас это разочарует, – тихо ответил он.
– Ну, пожалуйста. У нас ведь больше не будет такой возможности.
– Может быть, позднее... если хватит времени. Обещаю.
– Мы найдем время, – улыбнулась она.
Они продолжали ехать в приятной тишине, два человека в машине, отрезанные от посольства, города, от всего мира... одни.
Время от времени Холлис поглядывал на нее, и они улыбались друг другу. Он решил, что симпатичен ей, поскольку она понимала, что нравится ему. Наконец он заговорил:
– А я верю этому парню.
– Да что мы знаем о нем? О его семье, доме, о том, как он умер? Они убили его. – И, помолчав, спросила: – Это опасно, Сэм?
– Очень.
– А почему вы взяли с собой меня?
– У меня создалось впечатление, что вы задумались обо всей этой грязи. И мне показалось, что это поможет вам убедиться в ваших убеждениях.
– Но я... у меня нет опыта.
– Вы же «поклонница шпионов», – улыбнулся он. – Вот и появилась возможность немножко приобщиться к таким делам.
– Вы используете меня как приманку, полковник. – Она добродушно ткнула его в бок. – До вашего вопроса вы никогда даже не подозревали, что – я поклонница шпионов.
– Правильно. Вот видите, вы рассуждаете как сотрудник спецслужб. – Холлис посмотрел на часы, затем взглянул на спидометр и в зеркальце заднего обзора.
– Холлис, вы один из тех мужчин, которые используют как приманку эмансипированных женщин? – спросила она. – Так вот, я из тех женщин, которые полагают, что ни в чем не уступают мужчинам.
– Мисс Родз, речь идет не о социологическом эксперименте, не о личных материях. Я решил, что вы можете оказаться полезной, и к тому же вы – неплохое прикрытие.
– О'кей.
– И прекрасная компания, – добавил Холлис.
– Благодарю вас.
«Жигуленок» был одной из немногих частных машин на шоссе, но Холлис понимал, что он привлечет к себе гораздо меньшее внимание, нежели американский «форд» с дипломатическими номерами. Он также решил, что они с Лизой могли бы сойти за каких-нибудь Ивана и Ирину, выехавших на воскресную прогулку за город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141