– Не забывай, что это была тройная доза. Первая фаза была совершенно сокрушительной, – сказала Ясмин. – Как будто бы он сидел на электрическом стуле, а кто-то повернул выключатель и дал миллион вольт. Его тело, застывшее и оцепеневшее, словно оторвалось от стула и повисло в воздухе; глаза вылезли из орбит, все лицо перекосилось. Он сотрясался в конвульсиях, был парализован и совершенно задыхался. Он не мог говорить.
Внезапно он вернулся снова на землю, заморгал, посмотрел на меня, издал чта-то вроде индейского воинственного клича, вскочил с кресла и начал срывать с себя одежду. «Ирландцы наступают! – кричал он. – Пора препоясать чресла, мадам, и приготовиться к битве!»
– А потом что? – спросил я.
– Полный хаос, деревянный пол, ужасные синяки. Но что интересно, Освальд… Ты знаешь, он толком не знал, что делать, пришлось ему показать.
– Он действительно был девственником?
– Похоже, что так. Но он оказался очень способным учеником. Никогда не встречала такого энтузиазма в мужчине шестидесяти трех лет.
– Что значит вегетарианская диета!
– Может быть, – сказала Ясмин, подцепив вилкой кусочек почки и отправляя его в рот, – но не забывай, что у него все было новое, совершенно неизношенное.
– Что именно?
– Ну все. Большинство мужчин его возраста уже более или менее изношены. Ведь все вещи рано или поздно приходят в упадок, амортизируются.
– Так ты хочешь сказать, что тот факт, что он был девственником…
– Именно так, Освальд. Все это его оборудование было новехоньким, поэтому он был совершенно неутомим.
Вот что рассказала мне Ясмин. А теперь я могу продолжить ее рассказ, начиная с того момента, когда в наступающих сумерках я тихо сидел в своей машине недалеко от «Уголка Шоу». Внезапно выскочила Ясмин; ее волосы развевались, когда она галопом мчалась по садовой дорожке.
– Заводи! – кричала она. – Заводи, он гонится за мной!
Я включил зажигание. Ясмин рухнула на сиденье рядом со мной, крича: «Давай вперед, скорей!» Но прежде чем я успел включить нужную передачу, я услышал вопли, доносящиеся из сада, и в сгущающихся сумерках увидел высокую, похожую на привидение фигуру, совершенно голый, с белой трясущейся бородой, он выскочил на нас с воплем: «Вернись, блудница, я с тобой еще не кончил!»
Я включил передачу, отпустил сцепление, и мы рванули с места. Последнее, что я увидел, обернувшись назад, был мистер Шоу, подпрыгивающий на тротуаре под газовым фонарем, совершенно голый, если не считать пары носков, с бородой вверху и бородой внизу и с огромным розовым органом, который, как морковка, торчал из нижней бороды. Это зрелище я не скоро забуду.
В середине апреля мы вернулись домой через Швецию и Данию, к тому времени успев собрать еще и сперму восьми королей.
– Теперь я хочу в отпуск, – сказала Ясмин. – Я хочу отдохнуть как следует.
– На очереди Америка, – сказал я.
– Сначала я хочу в отпуск, – сказала Ясмин. – Я никуда не поеду, пока как следует не отдохну.
– Долго?
– Месяц.
Сойдя на берег с датского парохода в Харвиче, мы поехали прямо в Кембридж и теперь сидели в гостиной Данроумина. Потирая руки, вошел Уорсли.
– Поздравляю вас, – сказал он, – вы неплохо поработали с королями.
– Ясмин просит отпуск на месяц, – объявил я. – Лично я думаю, что было бы лучше сначала сделать Америку.
Уорсли, пыхтя своей отвратительной трубкой, посмотрел на Ясмин и сказал:
– Я согласен с Корнелиусом. Кончим дело, потом отдохнете.
– Нет, – отрезала Ясмин.
– Почему нет? – спросил Уорсли.
– Потому что не хочу, вот и все.
– Ну что ж, в конце концов вам решать, – сказал Уорсли.
– Да уж, конечно, я решаю, – ответила Ясмин.
– Разве тебе это не нравится? – спросил я.
– Уже приелось, – сказала она. – Вначале действительно было занятно, просто здорово. А сейчас я вдруг поняла, что с меня хватит. Оба вы забываете, что каждый раз, когда вам требуется сперма этих проклятых гениев, именно я должна бросаться в бой. Все ложится на мои плечи!
– Ну не совсем на плечи, – заметил я.
– Не пытайся острить, Освальд. Она сидела, нахмурившись. Уорсли ничего не говорил.
– Если ты сейчас возьмешь месяц отпуска, – спросил я, – то потом поедешь со мной в Америку?
– Хорошо.
Уорсли вынул трубку изо рта:
– Мы уже собрали замечательную коллекцию, Корнелиус, поистине замечательную. Когда начнем продавать?
– Не надо торопиться, – сказал я. – Мне кажется, что не стоит пускать в продажу сперму мужчины, пока он не умер. Умершие великие люди всегда интересуют всех больше, чем живущие. После смерти они становятся легендой.
– А кто займется продажей, когда придет время? – спросил Уорсли.
– Я, – сказал я. – Кстати, если на меня легла коммерческая сторона дела, то имею право на большую часть прибыли.
– Ай, – воскликнула Ясмин, – прекрати эти разговоры, Освальд.
– Мы договорились, что делимся поровну, – враждебно заметил Уорсли.
– Успокойтесь, – улыбнулся я, – я пошутил.
– Надеюсь, что пошутил, – сказала Ясмин. – На самом деле я думаю, что больше других должен получить Артур, это он изобрел всю процедуру, – сказал я.
– Должен признать, что это очень великодушно с вашей стороны, Корнелиус, – сказал Уорсли расцветая.
– Сорок процентов изобретателю, и по тридцать Ясмин и мне, – предложил я. – Согласна, Ясмин?
– Не уверена, – сказала она. – Мне таки пришлось потрудиться. Я хочу свою треть.
Чего они, разумеется, не знали, так это того, что я давно уже решил, что в конечном счете наибольшая доля достанется мне. Ясмин, в сущности, много не требуется, она любит хорошо одеться, вкусно поесть, но в общем-то это и все. Что же касается старика Уорсли, то я вообще сомневался, будет ли он знать, что делать с большой суммой денег, даже если он ее и получит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19