Видишь ли, близится мой час, и меня, естественно, начинают переполнять всякого рода эмоции. С каждым днем я все сильнее поддаюсь бесконтрольной тоске, особенно по вечерам. И если я с собой не справлюсь, мои сантименты выльются на эти страницы.
Я хотел бы, например, написать что-нибудь о тебе, какой неплохой женой ты мне была все эти годы. И я обещаю самому себе, что, если будет время и у меня еще останутся силы, это следующее, что я сделаю.
Я также испытываю сильное желание поговорить о моем Оксфорде, где я живу и преподаю последние семнадцать лет, рассказать о его великолепии и объяснить, если удастся, хотя бы немного, что это значит, когда тебе дозволено работать в этой среде. Все вещи и места, которые я так любил, плотно окружают меня сейчас в этой мрачной спальне. Они, как и прежде, яркие и красивые, но сегодня почему-то я вижу их более отчетливо, чем раньше. Тропинка вокруг озера в садах Ворстерского колледжа, где когда-то гулял Ловелас. Ворота в Пембруке. Вид на город к западу с башни Магдалины. Конференц-зал в Карйстчерче. Маленький сад с декоративными каменными горками в Сент-Джоне, где я насчитал более десятка видов колокольчиков. Вот видишь, что получается! Не успел я начать, как уже попал в ловушку. Так что позволь я теперь приступлю к делу, а ты читай медленно, моя дорогая, и без всякого чувства сожаления или осуждения, иначе это затруднит твое восприятие. Пообещай мне теперь, что будешь читать медленно и, прежде чем начать, наберешься терпения и придешь в спокойное расположение духа.
Подробности болезни, которая столь неожиданно свалила меня с ног в середине жизненного пути, тебе известны. Мне нет нужды напрасно тратить на них время, разве что надо сразу признать, насколько было глупо с моей стороны не показаться врачу раньше. Рак - одно из немногих оставшихся заболеваний, не поддающихся лечению всеми этими современными лекарствами. Хирург может прооперировать рак, если он не слишком сильно распространился; я же не только запустил его, но он к тому же имел наглость поразить поджелудочную железу, что в равной степени исключает и хирургическое вмешательство, и благополучный исход.
Итак, жить мне оставалось от месяца до шести, и я с каждым часом все больше впадал в уныние - и тут вдруг входит Лэнди.
Это было шесть недель назад, во вторник утром, очень рано, задолго до твоего прихода, и как только он появился, я понял: тут что-то неладно. Он не крался на цыпочках, робко и смущенно, не зная, что сказать, как все другие посетители. Он вошел решительно, с улыбкой, шагнул к кровати и встал, глядя на меня сверху вниз с безумным блеском в глазах. Он сказал:
-Вильям, старина, это чудесно. Ты-то мне и нужен!
Здесь, пожалуй, надо тебе пояснить, что, хотя Джон Лэнди никогда не бывал у нас дома и ты редко встречалась с ним, я же поддерживал с ним дружеские отношения по крайней мере лет девять. Я, безусловно, прежде всего преподаватель философии, но, как тебе известно, последнее время я также довольно сильно увлекался психологией. Интересы Лэнди и мои, таким образом, частично совпадали. Он великолепный нейрохирург, один из лучших, а недавно он любезно позволил мне изучить результаты некоторых своих работ, главным образом различное воздействие префронтальных лоботомий на разные типы психопатов. Так что ты понимаешь, когда он вдруг ворвался ко мне во вторник утром, мы уже были далеко не посторонними людьми.
-Слушай! - сказал он, подвигая стул к постели. - Через несколько недель ты будешь мертв. Так?
Поскольку вопрос исходил от Лэнди, он не показался мне слишком жестоким.
В каком-то смысле для меня было приятным разнообразием видеть посетителя, достаточно смелого, чтобы затронуть запретную тему.
-Ты испустишь дух прямо здесь, в этой комнате, и потом тебя вынесут и кремируют.
-Похоронят, - сказал я.
-Это еще хуже. А что потом? Ты веришь, что попадешь в рай?
-Сомневаюсь, - сказал я. - Хотя мысль об этом была бы утешительной.
-А может, в ад?
-Не очень-то представляю себе, за что меня туда должны отправить.
-Кто знает, мой дорогой Вильям!
-Ты, собственно, зачем пришел? - спросил я.
-Понимаешь, - сказал он, и я увидел, что он внимательно следит за мной, - лично я не верю, что после того, как ты умрешь, ты еще когда-нибудь услышишь о себе, разве что... - здесь он замолчал, улыбнулся и наклонился ко мне поближе, - разве что ты поступишь разумно и отдашь себя в мои руки. У тебя нет желания обдумать это предложение?
По тому, как он пристально рассматривал меня, изучая и оценивая с какой-то странной плотоядностью, можно было подумать, что я - кусок превосходной говядины на прилавке, а он заплатил за него и ждет, когда ему его завернут.
-Я серьезно говорю, Вильям. У тебя нет желания обдумать одно предложение?
-Не понимаю, о чем ты говоришь.
-Тогда слушай, и я объясню. Выслушаешь меня?
-Давай, если хочешь. Едва ли я что потеряю, выслушав тебя.
-Наоборот, ты многое приобретешь - особенно после смерти.
Я уверен, он ждал, что я вздрогну при его словах, но почему-то я был к этому готов. Я спокойно лежал и смотрел на его лицо и ту белозубую улыбку, которая всегда обнажала золотой кламмер на верхнем протезе, обхватывающий левый клык.
-Это то, Вильям, над чем я негласно работаю уже несколько лет. Мне здесь в больницу кое-кто помогает, особенно Моррисон, и мы завершили ряд довольно успешных экспериментов с подопытными животными. Я теперь на той стадии, когда готов попробовать и на человеке. Это грандиозная идея, поначалу она может показаться немного сумасбродной, но с хирургической точки зрения вроде бы нет оснований считать, что ее нельзя в той или иной степени осуществить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10