Пол заплатил по счету и залпом проглотил четвертую порцию выпивки, почувствовав эффект от алкоголя, как только вышел на тротуар. Глаза его не могли уследить за движением на Бродвее – поток двигался чересчур быстро. Приходилось совершать героические усилия, чтобы не шататься из стороны в сторону. На углу Семьдесят четвертой он решил свернуть, чтобы люди на Семьдесят второй не увидели, в каком он находится состоянии.Углубившись в незнакомый квартал, Пол почувствовал как его настиг страх. По всей длине улицы не было видно ни единой живой души: тени ужасали, а грозные скопления зданий бросали на проезжую часть мрачные изображения: ступени, навесы, припаркованные фургоны: здесь, на узких подъездных аллеях могли скрываться убийцы...Тут он вспомнил ту ночь, когда он со страхом брел по Ист-Сайду. Похоже настало время перестать ударяться в панику. Убыстрив шаги, Пол двинулся вперед; но да, да, ладонь крепко обхватила затянутую в носок стопку монет, кишки завязались в крепкий узел, и не было нужды претворяться, что вытягивающая душу темнота не переполнена ужасом. Биение сердца было ничуть не тише отзвуков шагов по бетону.И поэтому он сначала не услышал шагов сзади...Уголком глаза Пол уловил призрачную фигуру. Он не остановился и не повернулся в ее сторону: он продолжал идти четко по прямой и смотреть вперед, в безумной надежде на то, что если он будет считать, что фигуры нет, то она исчезнет. Он шел очень быстро, но не мог удариться в постыдное бегство. Внезапно он понял, что ему нужна только жизнь – это все, что ему нужно. Может быть, это игра воображения – может там и нет никого, а просто шаги отражаются от стен и тень, двигающая по гладкой поверхности? И все-таки он не оглядывался – просто не мог. Оставалось пройти еще половину длиннейшего квартала – фонарь отбрасывал жиденькую лужицу света, от которой тени только глубже стали...– Эй, срань, а ну стоять!Голос как бритва по позвоночнику.До него можно дотронуться. Прямо за спиной.– Стоять, я сказал. И развернуться, мать твою...Это все игра моего воображения. Он замер, опустив плечи, ожидая проявления жестокости и какого угодно насилия.– Мать твою, что не слышал, что я сказал – повернуться! – Тихо, напряженно, с небольшой хрипотцой. Голос подростка и явно бравирующего от ярости – или от страха.Застыть. Окаменеть. Но: Бог мой, ведь он напуган ничуть не меньше меня!И пока Пол разворачивался, чтобы встать лицо к лицу со своим страхом, он услышал, как щелканьем раскрылось лезвие выкидного ножа и внезапно где-то внутри что-то взорвалось, словно ослепляющее сознание открытия:Ярость.Неудержимая звериная злоба.Адреналин насытил кровь и Пол почувствовал как в голову ударила волна жара; и развернувшись всем телом, он увидел как в поле зрения появляется нападающий и подняв высоко над головой свой импровизированный кастет, он выбросил руку далеко вперед, с тем, чтобы послать наимощнейший удар, который способны нанести его воспаленные и воспламененные мускулы...Он уловил фрагментарный отблеск фонарного света на движущемся лезвии ножа, уловил, но не придал ему значения, потому что сконцентрировался на мишени и полновесности кастета рвущегося из руки и летящего к этому узкому темному черепу... И услышал жуткий крик, вырвавшийся из его собственной груди звериный рев атакующего психопата...А паренек с ножом заваливался на спину, уворачиваясь от удара, закрывая голову руками, споткнулся, выпрямился, теряя снова равновесие, приподнимаясь на носочки – побежал...Жесточайший удар сверху не достиг цели, и Пол остановил собственную руку, пока не попал по своей коленке, и от этого потерял равновесие, но остановил падение, оперевшись на ладонь – подтянул под себя коленку и остался в такой позе, увидев, как убегает паренек, бывший едва ли в половину его роста и веса, убегает даже не убегает, а улепетывает со всех ног, бросившись в боковую аллею и скрывшись в темноте, словно его и не было...Улица вновь была совершенно пустынна, Пол поднялся на ноги, и тут наступила реакция, и его затрясло, причем настолько жестоко, что пришлось опереться о поручни ближайшей лестницы. Он навалился всем весом на железо и стал постепенно опускаться, держа вес руками, сгибаясь в дугу, пока не уселся на третью ступеньку снизу. Сквозь плоть проходили волны жара и холода попеременно, зрение вконец расстроилось и с неудержимым торжеством в голосе, Пол радостно заорал:– АААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!... Глава 11 Стараясь скрыть тяжелое дыхание, Пол как-то идиотски улыбнулся швейцару и пьяной походкой пересек вестибюль и вошел в лифт. Двери закрылись; тогда он опустился на пол и так сидел, пока они не отворились, тогда он выполз и вполз в квартиру с позывными начинающейся рвоты. Пол наклонился над кухонной раковиной и выплеснул в нее содержимое желудка.Он прополоскал рот, снова стошнил и снова прополоскал. Повисел над раковиной, чувствуя болезненные сухие шевеления в желудке, пока они не ослабли. Потея, чувствуя как покалывает кожу на голове, он доплелся до кушетки и гостиной и мокрый и ослабевший завалился. Почувствовал, что вырубается.... Когда он проснулся от грохота мусоровозов на улице, первой его мыслью было: “А ведь я был не так уж пьян...”. И тут он все вспомнил.Но так хорошо он не высыпался ужу много недель: очнувшись и взглянув на часы, Пол поразился: половина девятого. А домой он пришел сразу же после одиннадцати. Похмелья не было; так хорошо он себя не чувствовал с... с черт его знает каких времен.В сабвее он уступил место пожилой женщине – и улыбнулся, увидев, насколько она удивлена. Выйдя из “Экспресса”
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52