«ДАЙТЕ МНЕ ШЕСТНАДЦАТЬ».
Кинооператор бешено строчит… сутенеры орут оскалив зубы выкатив глаза, Эсперанса ухмыляется мексиканской земле, толстая баба валится вниз розовые юбки разлетаются, тетушка Долорес роняет глаза моргающие ласково и зло будто у куклы, пес летит по светящемуся пустому небу.
Камера опускается крутится и скользит вслед за грифами, спиралью ввинчивающимися все выше и выше.

Последний кадр: на фоне ледяной черноты космоса призрачные лица дядюшки Матэ и Эль Моно. Тусклые дрожащие далекие звезды посыпают скулы серебристым пеплом. Дядюшка Матэ улыбается.

ШЕФ УЛЫБАЕТСЯ

Марракеш 1976 год… Арабский дом в медине очаровательная старуха Фатима курильщица гашиша пьет на кухне чай с торговцами. Здесь в середине фильма обнаружилось что я – один из актеров. Шеф пригласил меня на обед.
– Часам к восьми, Роджерс.
Он принял меня в патио перемешивая салат толстые стейки разложены возле жаровни для барбекю.
– Не стесняйтесь насчет выпивки, Роджерс, – он показал на тележку с напитками. – Есть разумеется и гашиш если хотите.
Я смешиваю спиртное и отказываюсь от гашиша:
– От него у меня голова болит.
Я видел как Шеф курит с арабскими осведомителями но это не означает что мне тоже позволено. Да у меня и вправду от этого болит голова.
У Шефа есть прикрытие – он косит под старого эксцентричного французского графа который переводит Коран на провансальский гости цепенеют от скуки когда он входит в роль. Видите ли он действительно знает провансальский и арабский. Приходится учить годами на настоящей секретной работе вроде такой. Нынче вечером Шеф без маски. Он в ударе и «будь осторожен Роджерс» сказал я себе пригубив слабый виски.
– "Я думаю вы подходящий человек для крайне важного и могу добавить крайне опасного задания, Роджерс". И вы купились на это дерьмо?
– Что ж, сэр, он производит впечатление, – сказал я осторожно.
– Он жалкая старая сволочь, – сказал Шеф. Он сел и одной рукой набил трубку гашишем. Выкурил и выбил пепел рассеянно лаская газель которая терлась о его колено.
– "Нужно опередить коммунистов иначе нашим детям придется учить китайский". Что за пустомеля.
Я постарался выглядеть уклончивым.
– Вы хоть представляете себе что мы здесь делаем, Роджерс?
– По правде, нет, сэр.
– Я так и думал. Никогда не говорите людям чего вы хотите пока не взяли их в оборот. Хочу показать вам документальный фильм.
Двое слуг-арабов вносят шестифутовый экран и устанавливают его в десяти футах перед нашими стульями. Шеф встает включить и настроить аппаратуру.
Джунгли сквозь фасеточный глаз смотрящий сразу во всех направлениях вверх или вниз… крупным планом зеленая змея с золотыми глазами… телескопическая линза выхватывает обезьянку настигнутую орлом между двумя ветвистыми деревьями. Обезьянка вереща исчезает. Чувствую за камерой пытливый ум насекомого, впереди пирамиды поля и хижины. Батраки засевают кукурузные поля под надзором надсмотрщика он со стеком и в шляпе. Крупным планом лицо батрака. Все, что делает человека человеком, чувства и душа стерлись на этом лице. Не осталось ничего кроме плотских нужд и плотских удовольствий. Такие лица я видел в потаенных палатах больниц для умалишенных. Люди которые живут чтобы жрать срать и мастурбировать. Удовлетворенная осмотром камера движется обратно запечатлевая основные типы работников. Они передвигаются по трехмерным съемкам плантации серый отблеск на лицах. Иногда надсмотрщик подгоняет взглядом замешкавшего батрака.
В следующем кадре – помещение в храме залитое подводным светом. Старый жрец со свисающей грудью и атрофированными яйцами сидит нагишом скрестив ноги на стульчаке приделанном к полу. Стульчак обит человеческой кожей на которой вытатуированы рисунки: человек превращается в гигантскую сороконожку. Сороконожка поедает его ноги изнутри, челюсти торчат из вопящей плоти. Сейчас сороконожка пожирает его кричащий рот.
– Уголовникам и пленникам приговоренным к смерти от сороконожки выкалывают эти рисунки на каждом дюйме их тел. Их оставляют на три дня разлагаться. Потом выпускают дают средство мощно усиливающее потенцию сдирают кожу во время оргазма и связывают внутри расчлененной на сегменты медной сороконожки. Сороконожку с непристойными ласками помещают на ложе из раскаленных добела углей. Собираются жрецы в костюмах крабов и золотыми челюстями выедают мясо из раковины.
Старый жрец похож на живую часть экзотического компьютера. Из гниющих впадин в его позвоночнике тонкие медные провода тянутся к изящному вентилятору. Камера следует за проводами. Вот в маленькой медной клетке скорпион пожирает собрата. Голова пленника торчит из пола. Красные муравьи соорудили холмик в его голове и шастают взад-вперед сквозь пустые глазницы. Они начисто объели его губы вокруг кляпа. Сдавленный крик без языка вырванного через продырявленное нёбо орошает пол кровоточащими муравьями. В нефритовых аквариумах прямые кишки и гениталии человека пересаженные на другую плоть… предстательная железа отливает цветами радуги в теле розового моллюска… две прозрачные белые саламандры корчатся в медленной содомии золотистые глаза отражающие загадочную похоть… электрические угри-лесбиянки извиваются на грязном дне с хрустом сцепляя влагалища… торчащие соски прорастают из луковичного растения.
– Они знают такой мощный афродизиак что он разрывает тело на мелкие кусочки. Миловидным юношам и девушкам уготована Сладкая Смерть. У замечательных стариков богатый фольклор. Мне удалось раздобыть эту полезную вещь через мексиканского мальчишку чистильщика ботинок… Эй Кики… Выйди и покажи мистеру Роджерсу какой ты милашка…
Кики стоит в дверном проеме улыбаясь как робкий юный зверек.
1 2 3 4 5 6 7 8