А мусор – это большая индустрия. Помню разговаривал я с одним американцем работавшим в Комиссии по Афтозе в Мексике. Шестьсот в месяц плюс представительские:
"И сколько еще продлится эпидемия?" – полюбопытствовал я
"Столько, на сколько мы сможем ее поддержать…. Ну и… может потом афтоза вспыхнет в Южной Америке," – мечтательно протянул он.
Если вы желаете изменить или уничтожить пирамиду чисел упорядоченных по отношению друг к другу вы изменяете или удаляете нижнее число. Если же мы хотим уничтожить пирамиду мусора, мы тоже должны начать с самого дна: с Уличного Наркомана – и хватит донкихотствовать против "шишек" так называемых, все они незамедлительно заменимы. Наркоман на улице которому мусор необходим чтобы жить дальше – вот единственный незаменимый фактор во всем мусорном уравнении. Когда не останется больше наркоманов чтобы покупать мусор не будет и торговли мусором. Сколько будет существовать потребность в мусоре, обязательно будет и тот кто станет ее обслуживать.
Наркоманов можно излечить или изолировать – то есть, посадить на рацион морфия под минимальным надзором как носителей тифа. Когда это будет сделано, мусорные пирамиды мира рухнут. Насколько мне известно, Англия – единственная страна применяющая этот метод к проблеме мусора. В Великобритании около пяти сотен наркоманов пребывают в карантине. Через одно поколение когда изолированные наркоманы вымрут, и откроют болеутоляющие средства действующие на внемусорной основе, вирус мусора превратится в некую оспу, в закрытую главу – станет медицинским курьезом.
Уже существует вакцина способная низвести вирус мусора до уровня замкнутого в себе существования в прошлом. Это – Лечение Апоморфином открытое английским врачом чье имя я должен утаить в ожидании разрешения огласки и цитирования из его книги охватывающей тридцатилетний опыт апоморфиновой терапии наркоманов и алкоголиков. Соединение апоморфина образуется путем кипячения морфия с соляной кислотой. Его обнаружили за много лет до того как начали употреблять для лечении наркоманов. Многие годы апоморфином не имеющим наркотических или болеутоляющих свойств пользовались исключительно как рвотным средством при случаях отравления. Он воздействует непосредственно на рвотный центр затылочных долей мозга.
Я обнаружил эту вакцину в конце своей мусорной карьеры. Я жил в комнатке посреди Туземного Квартала Танжера. Уже год я не принимал ванну и не менял одежду – и даже не снимал ее если не считать того что каждый час втыкал иглу в волокнистую серую одеревеневшую плоть предельной наркомании. Я никогда не убирался в комнате и не вытирал пыль. Коробки с пустыми ампулами и всякий мусор громоздились до самого потолка. Свет и вода давно отключены за неуплату. Я абсолютно ничего не делал. Я мог смотреть на носок своего ботинка по восемь часов кряду. Меня подвигало к действию только когда склянка с мусором истощалась. Если в гости заходил какой-нибудь приятель – а заходили они редко поскольку к кому или к чему осталось заходить – я сидел безучастный к тому что он попал в мое поле зрения – на серый экран становившийся все мутнее и слабее – и не обращал внимания когда он из него выходил. Если б он умер прямо у меня на глазах я бы продолжал сидеть уставясь на ботинок ожидая случая обшарить его карманы. А вы разве не стали бы ждать? Поскольку мне вечно не хватало мусора – никому его не хватает. Тридцать гранов морфия в день и все равно не достаточно. И долгие ожидания перед аптекой. Задержка – правило в мусорном бизнесе. Человек никогда не приходит вовремя. Это не случайно. В мире мусора случайностей нет. Наркомана учат снова и снова что именно произойдет если он не рассчитается за свой рацион мусора. Гони башли, а не то. А моя доза внезапно начала подскакивать все выше и выше. Сорок, шестьдесят гран в день. И все равно мало. И расплатиться я уже не мог.
Я стоял там с последним чеком в руке и понимал что это мой последний чек. Я сел на первый же самолет в Лондон.
Врач объяснил мне что апоморфин воздействует на затылочные доли мозга регулируя метаболизм и нормализуя ток крови таким образом что энзимная система привыкания к наркотику уничтожается за четыре-пять дней. Как только затылочные доли приводятся в норму употребление апоморфина можно прервать и пользоваться им только в случае ремиссии. (Никто не захочет принимать апоморфин оттяга ради. Не зафиксировано ни одного случая подсадки на апоморфин.) Я согласился пройти курс лечения и лег в клинику. Первые сутки я буквально обезумевал и бился в паранойе как и многие другие наркоманы в жестком воздержании. Этот бред рассеялся суточным курсом интенсивной апоморфиновой терапии. Врач показал мне схему. Я получал микроскопические количества морфия которыми никак не возможно было объяснить отсутствия у меня более суровых симптомов воздержания вроде судорог ног и спазм желудка, жара и моего собственного особого симптома, Холодного Ожога, чего-то вроде гигантского улья охватывающего все тело и натертого ментолом. У каждого наркомана есть свои личные симптомы взламывающие любой контроль. В уравнении воздержания недоставало одного фактора – этим фактором мог быть только апоморфин.
Я видел что апоморфиновая терапия в самом деле работает. Через восемь дней я покинул клинику – ел и спал я нормально. Я соскочил с мусора на два полных года – рекорд за двенадцать лет. Рецидив правда произошел на несколько месяцев в результате боли и недомогания. Еще один курс лечения апоморфином не давал мне сесть на мусор пока я писал эту книгу.
1 2 3 4 5 6