Тут же раздались возмущенные крики, хотя трудно сказать, что вызвало негодование собравшихся – сами пытки или то, что обвиняемый будет им подвергнут без свидетелей. Как только прозвучал приказ, стражники окружили милорда плотным кольцом. Другая группа стражников отошла от стен, и они тут же начали выводить из зала зрителей, включая меня и моего сына.
Я отчаянно сопротивлялась, рассчитывая, что мое облачение сотворит чудо. Мой сын не отставал от меня, и вскоре нам удалось оказаться в группе тех, кто должен был покинуть зал последними. Жан де Малеструа снова занялся бумагами, что-то обсуждал с братом Блуином. Милорда Жиля стражники вывели наружу, а потом снова завели внутрь, и я обратила внимание, что он потрясен и страшно побледнел.
Через несколько мгновений из боковой двери появились два дюжих молодца с каменными лицами, каждый держал в руках сумку. Когда они положили их, что-то внутри звякнуло, громко и угрожающе; я представила себе острые металлические инструменты, с помощью которых причиняют сильную боль, и все во имя Господа, нашего Всемогущего Отца, требовавшего, чтобы верующие говорили только правду Его представителям на земле – чего никак не желал делать обвиняемый.
Жиль де Ре услышал этот звук, и тут же его взгляд уперся в двух громил, которые принесли пыточные инструменты. Я видела в его глазах ужас, но на их лицах застыло холодное равнодушное выражение. Он уже понял, что ему придется сказать правду. В этот момент я стала свидетельницей того, как пала его решимость сопротивляться: гнев и вызывающая уверенность в себе его оставили.
Это не укрылось и от Жана де Малеструа, готового пустить в ход меч правосудия и нанести уверенный быстрый удар. Обвиняемый и судья не сводили друг с друга глаз, словно пытаясь оценить ситуацию. Первым сломался милорд Жиль, воля его оставила, в то время как у Жана де Малеструа ее было в избытке.
Мы остались единственными наблюдателями в зале, если не считать самих участников действа. Мы с Жаном спрятались за высокой колонной и постарались сделаться незаметными. Мы видели, как милорд Жиль опустился на колени и в отчаянии сложил перед собой руки.
– Милорд епископ, – взмолился он, – отложите пытки до завтра, ведь вы сами назначили мне этот день для признания. Прошу вас, умоляю, дайте мне одну ночь, чтобы подумать о преступлениях и обвинениях, выдвинутых против меня. Я отвечу на все ваши вопросы, вы останетесь довольны, и вам не потребуется применять ко мне пытки.
Епископ спокойно проговорил, словно милорд не сказал ни слова:
– Приступаем.
– Прошу вас, досточтимые судьи, я униженно молю вас еще раз подумать, прежде чем приступать к пыткам. И еще, я прошу вас позволить епископу Сен-Бриёка и досточтимому господину советнику ради свершения справедливости занять место нынешних судей и выслушать мое признание.
– Заверяю вас, милорд, ваши нынешние судьи справедливы безгранично.
– В таком случае, ради Бога, прошу вас, позвольте их заменить.
Жан де Малеструа словно окаменел, сидя за судейским столом, и я не могла разгадать, что кроется за суровым выражением его лица. Я подумала, что Жиль де Ре разочаровал его тем, что был готов сделать признание, но не ему. У него отняли возможность получить удовольствие, пусть и постыдное, и выслушать, как милорд примет все обвинения в преступлениях, совершенных им против Бога и людей, и не от него выслушает окончательный приговор.
Смерть, пусть и жестокая, не может стать достаточным наказанием за те жестокие вещи, что он совершил. Но никто не станет отрицать, что он ее заслужил.
В каждом из нас живет неистребимое желание сделать еще один вдох, почувствовать еще раз, как бьется сердце, съесть еще один кусок хлеба, взглянуть на птицу в синем небе. Жиль де Ре, убийца и насильник, похититель душ, человек, заключивший союз с темными силами, тоже хотел увидеть еще один восход солнца. Он его увидит, но что будет с ним через день, наверняка не знал никто. Он тоже этого не знал.
– Милорды, прошу вас, выполните просьбу человека, которому очень скоро суждено расстаться с душой.
Произнесенная жалобным голосом, эта просьба требовала ответа, и отказать в ней было нельзя. На лице Жана де Малеструа появилось разочарование, словно его лишили запретного удовольствия.
– Хорошо, это будет сделано, – услышала я. Он повернулся к писцам и добавил:
– Запишите. Я назначаю епископа Сен-Бриёк и господина советника Пьера Л'Опиталя выступить в роли судьи и викария инквизиции вместо меня и брата Блуина.
Оба вышеназванных господина присутствовали в зале, поскольку их вызвали, чтобы они засвидетельствовали пытки. Теперь им предстояло выслушать признания обвиняемого. Они одновременно встали, чтобы показать, что готовы.
– Суд благодарит этих благородных господ за готовность принять участие в процессе, – сказал Жан де Малеструа, кивком показав на них. Затем он повернулся к писцам.– Все, что здесь произойдет, должно быть записано и доведено до сведения широких масс.
Жиль откинулся на спинку стула, его отчаянно трясло.
– Спасибо, большое спасибо, – дрожащим слабым голосом пролепетал он.– Я глубоко вам признателен.
Жан де Малеструа повернулся к нему, словно не слышал его слов.
– Жиль де Ре, рыцарь, барон Бретани, вас отведут в ваши апартаменты на верхнем этаже, чтобы вы могли сделать признания по вышеназванным делам и обвинениям, на которые вы не пожелали ответить раньше. Вы начнете давать свои показания до того, как пробьет два часа; если же этого не произойдет, к вам будут применены пытки.
Он с разочарованием взглянул на двух пыточных дел мастеров, чьи лица по-прежнему ничего не выражали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183