Чудовищный треск и грохот бросил Бастиана на колени, и тут он начал разгребать землю обеими руками. Когда яма показалась ему достаточно глубокой, он отвязал меч Зиканду от пояса и положил его на дно.
– Зиканда, – сказал он негромко под гром и вой урагана, – я прощаюсь с тобой навсегда. Никогда никто не подымет тебя на своего друга. Никогда больше не придет от тебя беда. И никто тебя здесь не найдет, пока не будет забыто, что случилось из-за нас с тобой.
Потом он закопал яму и заложил ее сверху мхом и ветками, чтобы никто не нашел этого места.
Там и лежит меч Зиканда еще и по сей день, потому что только в далеком будущем придет человек, который возьмет его в руки без опасности для других. Но это уже совсем другая история, и мы расскажем ее как-нибудь в другой раз.
Бастиан все шел и шел в темноте.
К утру гроза начала стихать, ветер улегся, с деревьев еще капало, но дождь перестал.
С этой ночи для Бастиана началось долгое одинокое странствие. Обратно к своим спутникам и соратникам, назад к Ксайде он больше идти не хотел. Он хотел теперь найти обратный путь в Человеческий Мир, но не знал, где и как его искать. Может быть, туда ведут какие-то ворота или надо перейти вброд какую-нибудь реку, а то и пограничный рубеж? Этого он не знал. Он знал только, что должен пожелать себе этого, но над желаниями у него ведь нет власти. Он чувствовал себя как водолаз, который ищет на дне морском затонувший корабль, а вода все снова и снова выталкивает его на поверхность.
Он знал также, что у него осталось всего лишь несколько желаний, очень мало, и потому тщательно следил за тем, чтобы не воспользоваться лишний раз ОРИНОМ. Теми немногими воспоминаниями, какие у него еще остались, он может пожертвовать, только если благодаря этому приблизится к своему Миру и только тогда, когда в этом будет крайняя необходимость.
Но желания нельзя вызвать по своей прихоти, так же как их нельзя подавить. Они приходят к нам из глубины глубин, как наши намерения, хорошие или плохие, и возникают незаметно.
Бастиан и сам не заметил, как у него возникло новое желание и постепенно приняло четкий образ.
Странствуя уже много дней и ночей, он чувствовал себя таким одиноким, что пожелал принадлежать к какому-нибудь обществу не как повелитель или победитель, не как кто-то особенный, а просто как один из многих, равный среди равных, пусть даже самый незначительный, но зато нераздельно слитый со всеми.
И вот в один прекрасный день он подошел к берегу моря. Во всяком случае, так ему показалось поначалу. Это был крутой скалистый берег, и, когда он стоял на нем, перед глазами его расстилались застывшие белые волны. Только потом он заметил, что эти волны вовсе не стоят, а очень медленно движутся: тут есть и течения, и водовороты, вращающиеся почти незаметно, словно стрелки часов.
Это было Море Тумана!
Бастиан брел по крутому берегу. Воздух был теплый и влажный, ни ветерка. Было еще совсем рано, но солнце уже осветило белоснежную поверхность тумана, расстилавшегося до самого горизонта. К полудню он дошел до маленького городка, стоявшего на высоких сваях прямо в Море Тумана, невдалеке от берега. Длинный висячий мост соединял его с выдающимся в море скалистым выступом. Мост слегка раскачивался, когда Бастиан, ступив на него, зашагал к городу.
Дома здесь были небольшие, двери, окна и лестницы – все словно сделано для детей. И в самом деле, жители города, ходившие по улицам, были ростом с ребенка: и бородатые мужчины, и женщины с высокими прическами. Бросалось в глаза, что их трудно отличить друг от друга – так они похожи. На лицах их, темно-коричневых, как влажная земля, застыло выражение мягкости и покоя. Заметив Бастиана, они кивали ему, но никто с ним не заговаривал. Они и вообще, видно, были очень молчаливы: лишь изредка на улице слышался возглас или кто-нибудь произносил одно-два слова, хотя здесь кипела жизнь. И еще. Никто тут не ходил поодиночке, все шли небольшими или даже довольно большими компаниями, взяв друг друга под руку или держась за руки.
Когда Бастиан получше пригляделся к домам, он понял, что все они сделаны из плетенок – одни из крупных, другие из более мелких. Даже улицы были выстланы плетенками. Теперь он заметил, что и одежда у этих людей: штаны, юбки, пиджаки, шляпы – тоже тонкого художественного плетения. Как видно, все здесь изготовлялось одним и тем же способом.
Бастиан то и дело проходил мимо ремесленных мастерских – все тут были заняты производством различных плетеных предметов. Они плели все: обувь, кувшины, лампы, чашки, зонты. И никто не работал в одиночку, потому что все эти веши могли быть сделаны только совместным трудом. Удивительно приятно было смотреть, как ловко и дружно они трудятся, как один дополняет в работе другого. И при этом они напевали простую мелодию без слов. Город был не очень велик, и Бастиан вскоре дошел до его окраины. Ему открылся вид на морской порт. В гавани стояли сотни кораблей самой разной величины и формы. Да, это был город мореходов. И все-таки какой-то странный портовый город: все корабли были подвешены на гигантских удилищах и, тихо покачиваясь, почти касаясь бортами друг друга, парили над глубиной, в которой плыли белые клубы тумана. И все эти корабли без парусов, без мачт, без весел, без руля были из плетенок.
Бастиан перегнулся через ограду мола и вгляделся в даль Моря Тумана. Как высоки сваи, на которых стоит город, можно было судить по их теням на белой поверхности моря.
– Ночью, – услышал он голос совсем рядом, – туман поднимется до уровня города. Тогда мы сможем выйти в открытое море и пуститься в плавание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120