Казалось, море смотрит на Мадлен в ожидании чегото.
Мадлен хотелось почувствовать здесь близость матери: здесь, в единственном на всей земле месте, где это было возможно, – но, увы, очень непросто было восстановить связь, порвавшуюся много лет тому назад. Несмотря ни на что, Мадлен старалась: в первое воскресенье каждого месяца она приходила сюда и разговаривала с женщиной, которая могла бы совсем иначе сформировать ее жизнь.
Впервые Мадлен пришла сюда, когда ей было шесть лет. Тоненькая как тростинка, с некрасивым лицом девочка, одетая как куколка. Она сидела на берегу, тесно сжав ножки в черных ботиночках, ее черное атласное платьице трепал ветер. Прах ее матери покоился на гладкой поверхности моря...
Она закрыла глаза, отдавшись потоку воспоминаний. Только они одни у нее и остались. Отец, стоявший тогда рядом с ней на самом краю пристани, не обращал внимания на резкие порывы ветра, трепавшие его пальто. Щеки от холода покраснели. Тогда отец казался ей таким огромным и сильным – голос у него был как сирена, подающая сигналы кораблям во время тумана. Глаза, правда, имели обыкновение никогда не смотреть на дочь.
«Не плачь, девочка моя. Этим ее уже не вернешь».
Мадлен сделала, как он говорил: она всегда слушалась отца. Сдержала себя и вытерла слезы. Море перед ее глазами стало расплывчатым голубым пятном. Оно теперь приняло то, что осталось от ее матери.
Прошло много лет, прежде чем она смогла вновь прийти на это место. И как только Мадлен первый раз после долгого перерыва вернулась сюда, она поняла, что не может без этого жить.
Сумки зашуршали от ветра, напомнив ей, зачем она пришла. Мадлен заговорила, обращаясь к матери.
– Завтра день рождения Лины, – сказала она тихо.
Ветер подхватил и отнес ее слова. После тяжелого рабочего дня Мадлен долго ходила по магазинам: тщательно выбирала каждый подарок, надеясь, что он понравится дочери. Она очень хотела както наладить отношения с Линой. Надеялась склеить их разбитую когдато дружбу – дружбу матери и дочери.
Мадлен мечтала о том, чтобы завтрашний праздник ознаменовал новую эру в их жизни: слишком далеко они успели отойти друг от друга. Но с чего начать сближение?..
Именно с этим вопросом она и пришла к своей покойной матери: как люди, которым полагается любить друг друга, могут восстановить порванную связь? Как сделать так, чтобы как по мановению волшебной палочки исправились все ошибки и забылись все обиды?
Помоги мне найти выход, мамочка.
Она подняла голову и замерла, не сводя глаз со сверкающей поверхности воды. Как обычно, никакого ответа. Молчание. Только глухой шум моря, только мерные удары ноли. Ветер набирал силу» отчего набегающие волны все сильнее бились о пристань. Над головой стремительно пронеслась и спикировала на воду чайка.
– Так и знал, что найду тебя здесь.
У Фрэнсиса Демарко был приятный голос. Ей следовало бы догадаться, что он найдет ее тут. Улыбнувшись, Мадлен обернулась.
Он стоял у нее за спиной. Высокий, стройный, с длинными руками, свободно вытянутыми вдоль тела. Как обычно, он выглядел несколько смущенным. На нем была простая одежда священника. Черная сутана контрастировала с бледной кожей Фрэнсиса. Светлые волосы цвета спелой ржи растрепал ветер.
Сердце Мадлен болезненно сжалось при виде этого человека. Он, как обычно, в упор смотрел на нее, и его пыразительные глаза светились напряженным ожиданием, губы готовы были сложиться в улыбку.
– Привет, Фрэнсис, – сказала она.
Он с готовностью улыбнулся своей совсем еще мальчишеской улыбкой, и лицо у него просияло от радости. Для взрослого человека он был поразительно наивен.
– Сегодня утром тебя не было в церкви, я уже успел соскучиться.
Мадлен улыбнулась: это была их старая шутка.
– Я молилась в операционной. А потом еще в отделе косметики в «Нордстремз».
Фрэнсис приблизился, громко стуча каблуками по обветшалым доскам. Хрустнув коленями, он сёл рядом с Мадлен и начал вглядываться в морскую даль.
– Ну как, на этот раз она ответила?
Задай этот вопрос ктонибудь другой, Мадлен бы смешалась, однако в его устах эти слова прозвучали вполне естественно. Фрэнсис знал Мадлен лучше, чем ктолибо другой в целом мире. Вздохнув, она подвинулась поближе к нему и вложила свою руку в его.
Он был для нее единственной опорой много лет. Ее лучшим другом. Силу, которую Мадлен не могла найти в собственной душе, она всегда черпала в душе Фрэнсиса.
– Нет, ничего.
– Как, все приготовила для завтрашнего праздника? Судя по сумкам, ты скупила не только весь «Норди», но и «Тауэр рекордз».
Она рассмеялась, чувствуя, как сразу поднялось настроение. Давно уже с Мадлен такого не было.
– Я стала настоящей матерьюодиночкой, страдающей от непонимания и невозможности установить контакт с собственной дочерьюподростком. Только и могу, что покупать и покупать ей все подряд.
Они помолчали. Мадлен смотрела на море, слушая его шум, ощущая мощные, размеренные удары волн.
Когда Фрэнсис наконец заговорил, его голос зазвучал так тихо и спокойно, что сначала Мадлен не могла расслышать слов.
– ...старая миссис Фиорелли. Чувствует себя далеко не лучшим образом. Мадлен пожала его руку.
– Очень жаль, Фрэнсис, мне правда очень жаль. Я знаю, как ты переживаешь за нее.
После долгой паузы он заговорил опять: – Да. Нужно будет пойти навестить ее. Мадлен взглянула на него и с удивлением увидела, как погрустнело его лицо. Она опустила глаза, взглянула на свою ладонь, потом провела ею по щеке Фрэнсиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22