Но, увидев на столе еду и выпивку, просветлел ликом, справедливо надеясь на то, что и ему что-то перепадет. Стрелец понял его желание и снисходительно махнул рукой:
— Садись, ешь, пей.
Дьячок сед, тут же отломил большой кус пирога, откромсал телятины и пододвинул к себе кувшин. Ключник недовольно поморщился, но как возразить такому важному гостю?
— Дьяк, может, ты хоть толком объяснишь, что у вас за жизнь тут, — произнес гость.
— Жизнь спокойна, степенна, — важно начал рассказ дьяк, утираясь рукавом. — Вон, собор новой жестью покрыли. Ни болезней, ни мора, виды на урожай хорошие. Народ тихий, спокойный, по Божьим законам живет. Вот только пошаливает иногда в лесах да на дорогах рвань разбойничья, но это же везде так.
— Да уж, — кивнул стрелец с пониманием. — Особенно после лихолетья много их развелось. Налетели как саранча, опустошают все, и казне государевой от лихих людей один убыток. Но по Руси мы их подвывели немного. А где воеводы и губные старосты мышей не ловят — там сегодня лиходеи себя вольготно чувствуют. Око государево и рука его жестокая не везде простираются.
— У нас воевода и староста сил на это не жалеют. Да как их, окаянных, выловишь? Как мыши — сгрызут добро и сразу врассыпную по щелям… Бог с ними. Поведай лучше, как там у вас в первопрестольной. Особенно с жизнью духовной.
— Да так… Вот собор новый закончили возводить около Кремля. Да нас этим не удивишь. Столько церквей понастроили! Этот собор, правда, богатства неописуемого…
— Вот бы полюбоваться, — дьяку стало вдруг досадно, что живет он на самом отшибе и видом не видывал не только чужих земель, но даже земли русской. Не видел тех грандиозных церквей и соборов, белокаменных величественных зданий, которыми славна не только Москва, но и многие другие города. Обидно, что за окном закопченные избы, крепостная стена, необразованные, бедно одетые крестьяне. Скука и тоска — опостылевшие разговоры, ленивые ученики. Будто нет на земле большого, кипящего бурными страстями мира… И нет никаких возможностей выбраться из этой ямы наверх, к свету, наполнить свою жизнь чем-то достойным и интересным.
— А чем ты здесь занят? — снова зевнув, равнодушно и без интереса осведомился гость.
— Сына Старостина слову Божьему обучаю. Книги умные с ним читаю.
— Книги? — встрепенулся гость. — Люблю их собирать, а особенно умному слову, написанному там, внимать. Хотя откуда в такой глухомани умным книгам быть?
— У губного старосты такие книги имеются, какие и в Москве не грех показать, — горячо возразил дьяк.
— Да? А мне можешь их показать?
— А почему не могу? — дьяк встал.
— Пойдем провожу, — поднялся славки и ключник.
— Ты лучше еще о браге позаботься, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, стрелец.
Дьяк провел гостя по скрипучей, с растрескавшимися досками лестнице на второй этаж. В помещении, в углу которого занимался дьяк со Старостиным сыном грамотой, сейчас никого не было.
— Вот, — дьяк взял с полки тяжелый том «Апостола», погладил пальцами серебро и каменья на окладе, потом протянул книгу гостю.
Тот бережно взял ее, зачитал вслух несколько слов, показав тем самым, что на самом деле обучен грамоте, а не только бахвалится.
— Ну как? — спросил дьяк.
— Хорошая книга. Я пока почитаю ее, а ты спустись, прикажи, чтобы еще мяса и вина подали.
Дьяк поспешно направился к лестнице и скрылся из вида. Оставшись один, гость принялся лихорадочно листать книгу. Наконец, найдя нужное место, безжалостно вырвал пару листов, сложил их вчетверо и положил за пазуху.
— Уже подали, — сказал вернувшийся дьяк.
— Хорошо… Да, порадовал ты меня этой книгой. Люблю, — сказал стрелец и положил «Апостол» на полку.
— Редкий экземпляр, — воодушевленный похвалой, улыбнулся дьяк. — А вот этот стих апостольский вообще редко встречается, поверь.
Он потянулся за книгой и начал просматривать ее, ища редкий стих, который непременно хотел зачитать гостю, который так любит писаное слово.
— Да не к спеху, — отмахнулся стрелец. — Пойдем, надо бы еще выпить.
— Нет, тебе, как человеку сведущему, будет интересно. Да я быстро. Тут и произошло то, чего боялся гость.
— Ух ты, а кто же страницы выдрал?
Дьяк подозрительно посмотрел на стрельца. Он чего-то еще хотел сказать, но сильная рука зажала ему рот… На красном стрелецком сукне красная кровь видна плохо. Да и бил гость аккуратно ножом в горло, чтобы не запачкать свой кафтан. Попридержав тело, он осторожно опустил его на пол, вытер о шитый наоконник нож, пнул ногой труп, проверяя, не теплится ли еще в нем жизнь, потом, удовлетворенный своей работой, отправился вниз.
На столе появились новые кувшинчики с горячительными напитками.
— Пусть стоит все, — повелительно проговорил гость. — Я сейчас до воеводы дойду, но скоро вернусь. Тогда и докушаем. Ясно?
— Как Божий день, — буркнул ключник. Стрелец неторопливо вышел за ворота и быстрым шагом направился прочь. Вскоре Роман сидел на коряге в лесу и дрожащими от волнения пальцами разглаживал на коленке мятые листы.
АТЛАНТИДА. ПРЕДЧУВСТВИЕ НОЧИ
— Мой Император, — произнес Картанаг с грустью. — Сон мой ночью был плох.
— Из-за чего? — заинтересовался Император, который обожал разговоры о здоровье.
— Я проснулся от того, что едкий запах щекотал мне ноздри, — Картанаг присел на подушки рядом с ложем Императора и покачал головой.
— Что за запах? — спросил заинтригованный Император.
— Это запах злобных проклятий, черных мыслей. Император привстал на ложе, отодвинул рукой рабыню, массировавшую его толстую шею.
— Кто так смердит?
— Те, кого ты пригрел на своей груди и кому дарил долгие годы любовь, ласку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103