Вечером Гришка сидел на бревне, обхватив голову руками» и уныло смотрел на зеленую трясину, простирающуюся аж до самого горизонта. На душе у него кошки скребли.
— Не по справедливости с тем служивым поступили, — сказал он. — Не по чести.
— Это уж правда, не по чести, — согласился сидевший рядом Сила Беспалый.
— Братва же решила его с миром отпустить.
— Решила. И правильно решила. Среди людей слух бы прошел, что мы зря никого жизни не лишаем.
— Не по Христу это — кровь понапрасну лить. Беспалый взял камень и кинул в черную болотную воду, от чего по ней пошли ленивые круги.
— Верно говоришь, Гришка, — не по Христу это. Человека Господь создал, чтоб жить ему и свой крест тяжкий или радость свою по жизни нести. И самый тяжкий грех — супротив установления этого идти… Эх, моя душа уж потеряна. Очень уж сильно каяться надо, чтобы спасение обрести. Сколько мне времени понадобилось, чтобы понять все это. Но поздно. Твои же года молодые, ты еще сможешь все изменить. Чувствую, сможешь…
АТЛАНТИДА. СУДОРОГИ ЗЕМЛИ
Колесо судьбы скрипит! Конец круга! Предел! — Предел! Предел! — скандировала толпа. Провинция Ахтаюб бурлила. Наместник Кальмин Весельчак в который раз самыми последними словами костерил и Императора, и его приближенных, и всю государственную машину Империи. Сорок лет он честно служил государству. Прошел через многие войны и смуты. Пережил множество походов. Доставил в Атлантиду десятки тысяч рабов, которые ныне трудятся на полях и рудниках, возводят строения и ирригационные системы. Кальмин всегда был честен и готов был умереть за свое дело. Но его охватывало отчаяние, когда он видел, как ведутся в государстве дела, какая бездарность процветает, как губится то, что создавалось многими поколениями. Он с ненавистью взирал на разложившийся, погрязший в разврате и тупости плебс, на обленившихся ремесленников, на вздорных и слабых чиновников Императора, которые в последнее время зачастили по провинциям, якобы проводя высочайшую волю, а на деле мечтая об одном — набить свои сумы золотом и драгоценными камнями.
Кто, спрашивается, придумал сослать Самрага Безумного и всех его последователей именно в Ахтаюб? В провинции и так были проблемы со свободными племенами, с рабами, которые в последнее время бунтовали все чаще. И тут добавилось еще и неистовство последователей культа Завершения Круга.
Вот и сейчас — на торговой площади, обычно свободной в этот день недели от торговцев и в древности использовавшейся для выступления артистов и мудрецов, собралась толпа приверженцев Самрага. И сам Самраг был здесь. Невысокий, широкоплечий, с грубыми руками и клеймом каторжника на плече, которое он носил гордо. Безумный Самраг стоял на постаменте, с которого в прошлом году скинули статую древнего бога Плодородия, и вещал, вещал, вещал. А у наместника было единственное желание — слова эти залить в глотку ему расплавленным свинцом.
Все это было очень опасно. Люди на подобных сходах доходили до полного исступления. В провинции Целеста они сожгли дворец наместника, самого его сбросили с башни, а ключи города преподнесли вождю степного племени. И ключи эти были зажаты зубами в отрубленной голове главного жреца храма Громовержца,, бога — покровителя Атлантиды. Означало это — старый мир исчерпан, старые религии лживы, настало время нового учения — учения о конце Круга.
— Бунт. Везде бунт, — покачал головой наместник, с балкона здания Ремесленного Совета вглядываясь в бурлящую недалеко внизу толпу. — Плебс пляшет на развалинах и углях своих домов. Варвары гуляют по городам. Разбойники хозяйничают в городских кварталах и на дорогах, и их запрещено казнить. Атланты потеряли чувство самосохранения.
— У плебса ушел страх. А чести, совести и достоинства у него не было никогда, — зло воскликнул начальник стражи.
— Гибнет Атлантида.
— Рано нас хоронить! Прикажи, и пики моих солдат загуляют по спинам этих мерзавцев. Я принесу тебе шкуру Безумного.
Наместник задумался.
Между тем толпа продолжала распаляться. Несколько тысяч человек были одеты в белые с черным подбоем плащи — цвета смерти, символизирующие переход. В таких плащах приходят на похороны и кончают жизнь самоубийством. Эти люди отдавались во власть смерти.
— Где данная богами власть? — вопрошал Самраг.
— Нету власти! Нет! Нет! — неслось над толпой. В едином порыве кричали все — более пяти тысяч женщин, мужчин всех возрастов, детей. Толпа была захвачена не словами, не идеей, а чем-то куда более значимым.
— Где истина?
— Нет! Нет! Нет!
— Где мы сами?!
— Нет нас! Нет! Нет! Нет!
— Готовьтесь к смерти! Приближайте ее! Наслаждайтесь! Она то, что есть и будет! Остальное…
— Нет! Нет! Нет!
Наместник сморщился. Заболела голова, по которой пришелся удар желтокожего варвара — след похода в страну Сахарных гор.
— Разогнать? — спросил начальник стражи.
— Указ Императора — не притеснять плебс. Давать ему делать то, что он хочет… — наместник потянулся за мечом, который лежал на столе. — А мне плевать на этот Указ. Зови солдат!..
Две сотни сверкающих щитами и шлемами солдат стражи выстроились вдоль площади. Наместник в сопровождении четверых дюжих солдат поднялся на ступени храма Торговли и громовым голосом, которым звал на штурм войска, закричал:
— Повелеваю разойтись!
Толпа обратила на него внимания не больше, чем на жужжащую муху. Но Самраг Безумный вдруг захохотал. Голос у него был не менее мощный, чем у наместника.
— Повелеваешь? Как могут повелевать мертвецы?! Он засмеялся. Засмеялась и толпа.
— Я тебе покажу мертвец, мерзкий паук, — прошептал наместник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103