Я имел возможность не раз убедиться, сколь широко раскинул свои сети Орден Ахрона и сколь могущественен он был. Большинство из людей, с которыми общался Винер, даже не знали, частью какой силы они являются и какой великой цели служат. Их до глубины души поразило бы, узнай они, кто такой Винер, и они бы лишились дара речи, если бы им стало известно, нити каких сил он держит в своих руках. И уж никто из них никогда не поверил бы рассказу о том мире, в котором мы побывали в «миг немого грохота». Вдруг истинно посвященных мал. Мало кто достоин далеко пройти по пути тайного учения.
Пока Винер ходил по своим делам, я бесцельно слонялся по улицам, с удовольствием отдаваясь во власть нового для меня города, вдыхая его воздух, заглядывая в таверны и лавки. Мне нравилось это занятие. Страшно подумать, сколько я истоптал башмаков, бродя по таким городам, сколько повидал людей с разным цветом кожи, сколько слышал языков, многие из которых научился понимать и даже сносно говорить на них.
Я убил добрую половину дня, пока очутился на торговой площади, где толпился народ, продавались овощи и мясо, глиняные горшки и кухонные ножи, шпаги и шляпы. Стоял привычный в таких местах галдеж: продавцы расхваливали свой товар, шел отчаянный торг, злобно ругались две толстые крестьянки - они уже были готовы вцепиться друг другу в космы. Какой-то мальчишка сграбастал горсть орехов и бросился наутек под дикий крик хозяина, которому, казалось, отрубили палец.
- Лови! Хватай! Держи негодяя! - надрывался хозяин.
Пахло жареным мясом, фруктами и гнилью. Все рыночные площади похожи одна на другую, будь то Лондон, Тулуза или Москва.
- Дорогу! - прокричал господин в камзоле и при шпаге, расчищая дорогу перед солидной дамой.
На краю площади сплошной толпой сгрудился народ. Слышались свист, улюлюканье, одобрительные крики. Я счастливо улыбнулся и прошептал:
- Театр!
Люди обожают глазеть на скоморохов и жонглеров, гистрионов и акробатов. Они любят комедии масок и театры теней, кукол, марионеток. Они в восторге, когда артисты смелы и отчаянны на сцене, они совершают отчаянные и благородные поступки, которые сами обыватели совершить не в состоянии. Театр распахивает большой, грустный или смешной мир крестьянину и ремесленнику, сапожнику и аристократу. Он дает возможность вдоволь посмеяться, посмотреть на все со стороны, отвлечься от голода, нищеты и горестей или праздной тоски, а если зерна падут на добрую почву, даже немного приблизиться к Господу. Каким бы примитивным сюжетом не потчевал автор зрителей и какими бы надуманными ни были кипящие на сцене страсти, они все равно найдут отклик в душах людей, приподняв их немного над серой массой будней.
Я втерся в толпу, и, получая тычки под ребра, начал продираться вперед, при этом выслушав немало ругательств и пожеланий немедленно провалиться прямо в ад. Наконец, я увидел красный занавес, над которым метались тряпичные куклы. Одна изображала толстенного и противного графа Барбарасса, державшего молодую жену чуть ли не на хлебе и воде. Молодой пылкий любовник Франк пытался проникнуть в будуар графини то под видом заезжего монаха, то под видом служанки, переодевшись в женское платье. Сейчас была сцена, когда, зажав новую служанку в углу и гладя матерчатыми руками тряпичную кожу, Барбарасса обещал припасть к ее прелестным ногам. Незадачливый любовник в женском платье пытался отбиться от старого ловеласа, но этим только еще больше распалял графа.
Молодая графиня наблюдала за всем этим со стороны, а потом возопила высоким голосом:
- Ох, если бы он только был так же страстен со мной, как с этим Франком, зачем бы, спрашивается, тогда нужен мне был этот худосочный любовник? О, как мой муж напорист, как он хорош!
Эти слова неизменно вызывали у зрителей восторг.
Когда вожделение графа перевалило через край и он уже готов был овладеть жертвой, молодой ловелас воскликнул грубым голосом:
- Как смеешь ты, негодяй, посягать на мою честь?!
- Такой милый и изящный бюст и такой грубый голос, подобный реву раненого кабана! - обратился граф к публике и с новой силой набросился на лже-служанку. - О, милая, за твой нежный голос я люблю тебя еще сильнее! Раскройся передо мной, цветок моей страсти!
Франк схватил дубину и ударил наивного рогоносца по голове. Тот, охнув, без памяти повалился на землю. Тут резво выскочила графиня.
- Дорогая, хоть несколько мгновений мы сможем побыть вместе. Я так ждал этого часа! - Любовник бросился к графине, а та стала отбиваться
- Раскройся предо мной, алый цветок моей любви… - пробормотал Франк.
Теперь уже графиня схватила дубину и ударила любовника по голове со словами:
- Прочь, негодяй, мне не нужны твои лобзания. Что ты стоишь, тощий, как щепка, против моего пухленького муженька, против его страсти!
- Ох! - Любовник повалился на землю, вызвав бурю смеха и восторга.
- Приди, приди ко мне, любимый. - Графиня кинулась на пол и принялась жарко ласкать и целовать графа, сжимая его все сильнее в своих объятиях. - Нет лучше тебя, слаще твоей страсти, которую я только что подглядела тайком. Приди ко мне, и пусть расцветет для нас дерево любви!
- Не хочу! - Теперь яростно отбивался граф. - Оставь меня в покое, нет сил таких, чтоб ублажить тебя!
- О нет! Тебя я вновь желаю!
В конце концов граф, не выдержав домогательств собственной супруги, схватил все ту же дубину и ударил жену по голове.
- Ох! - Теперь она упала на землю, вызвав новые крики восторга. Зрители наслаждались этим неприхотливым зрелищем.
- Приди, приди ко мне, любимая моя! - бросился граф к застонавшему любовнику его жены…
В этот момент мне стало не до представления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111