Карвен же, надеющийся на то, что я не кто иной, как предсказанный провозвестник Тьмы, не намерен пускать это оружие в ход. Получается, что жив я лишь благодаря фантазиям покойного, отвергнутого своими же соратниками и отданного инквизиции Гурта Проклятого. И еще выходит, что задача Долкмена заключается в том, чтобы убедить аббата, что я заслуживаю смерти, что я пришел как разрушитель, и никакой я не Кармагор, а наглый самозванец, задавшийся целью еще один раз извести всех иерархов Ордена для утоления своего безграничного властолюбия. Тогда становится понятна и его хитрость в предложении союза, и намеки на то, что неплохо бы отравить Карвена Итальянец не проигрывал ни при каком раскладе. Если я решусь на убийство аббата, Долкмен завладеет Черным Образом и убьет меня, оставшись единственным Мудрым и вполне довольным этим. Но наиболее вероятным казалось итальянцу, что я просто расскажу аббату о его кознях. И тогда… Конечно, как я сразу не догадался. Мне с самого начала казался знакомым запах порошка, который дал мне Долкмен. Это запах редкой травы, названия которой мне и не вспомнить.
Теперь можно попытаться нанести очередной удар. Я не могу поручиться, что он будет точен и достигнет цели. Вся надежда основывалась на самоуверенности итальянца. Он вряд ли способен допустить, что его игру попытаются повернуть против него самого
- Колдун. - Я вытащил Жезл Зари и, приподняв им подбородок Орзака, внимательно вгляделся в его глаза, понимая, однако, что вряд ли мне что-нибудь удастся в них прочесть. - Ты действительно будешь предан мне?
- Увы, Магистр, но я не мыслю себе ничего другого. Я верен Тьме, и не будет более преданного слуги Кармагору, великому детищу ее.
- Ну хорошо, я готов поверить тебе. И готов испытать тебя! Испытание будет несложное.
- Приказывай…
* * *
Немой горбун сидел на подушке, согнувшись, подобрав под себя ноги, и время от времени подбрасывал сухие поленья в пылающий очаг. Он радостно и криво улыбался, когда пламя вздымалось вверх и сыпались искры, отражающиеся в его темных немигающих глазах. Кто знает, какие мысли бродили в его голове в этот миг. Может, его одолели воспоминания об огромном, хищном и величественном костре, недавно в считанные минуты пожравшем Мудрого, открывая тому путь по большому кругу. А может, горбун ждал, что пламя этого очага вырвется из тесных оков, сметая все на своем пути, знаменуя пришествие новых времен - сладостного разрушительного хаоса. Впрочем, эти мысли, если и были подходящи для Магистра Хаункаса или на крайний случай для Фрица Эрлиха, вряд ли могли прийти в голову жалкому горбуну Скорее всего его просто переполняла присущая каждому человеческому существу тяга к огню, преклонение и ужас перед его мощью, и именно поэтому алое пламя озаряло такую довольную и страшную гримасу на лице Робгура. И именно поэтому дрожали его пальцы, словно дирижируя пламенем.
Впрочем, довольно о горбуне, и так немало строк в моем повествовании уделено столь жалкому созданию, но это лишь потому, что он, как верный пес, не отходил ни на шаг от Карвена и присутствовал при всех наших беседах, постоянно маяча на моих глазах Пришел я сегодня в эти покои, уж конечно, не для того, чтобы рассматривать Робгура.
- Что нужно тебе, - спросил аббат, - в столь поздний час?
- Помнится, брат Карвен, ты говорил о том, что истинному слуге Тьмы необходимо принести жертву, отринуть все амбиции, жажду власти, тщеславие и страх, смирить желания и думать больше о назначении своем, чем о собственном благе.
- Да, желания и чувства неустойчивы и подвержены изменениям, словно замки, построенные из песка. Гранит же долга и убежденности у верного промыслу Тьмы незыблем и не подвержен минутным влияниям.
- Я рад слышать это, ибо ты убедил меня, что визит мой будет не бесполезен как для меня, так и для тебя.
- Я стараюсь понять, к чему ты клонишь. Его голос был равнодушен, я же пытался показать, что взволнован и даже удручен.
- Огонь страстей. Не скрою, он тлеет и во мне, но я готов сделать все, чтобы загасить его во имя великого долга. Но не кажется ли тебе, что остальных Мудрых адским пламенем жжет властолюбие?
Я сделал паузу, но Карвен ничем не выразил своей заинтересованности. Он ждал.
- О, конечно же, мои слова не о тебе, - спохватился я - Другими движут низкие и неустойчивые, подобные жалкой пыли желания.
- Лагут мертв. Долкмен жив, и я не думаю, что ты прав по отношению к его персоне. Ты слышал мое слово - из-за мелких счетов, ничтожных страстей и глупого тщеславия я не позволю погубить все. Если ты пришел, подобно ядовитому пауку, плести сеть лживых обвинений, то просчитался. Ты стоишь на краю пропасти, Магистр, и помни: до нее тебе всего лишь один шаг. Не поскользнись, ибо пропасть эта бездонна и населена черным кошмаром.
- Ты говоришь - сети, - засмеялся я и наклонился к Карвену:
- Тут все пропитано изменой и братоубийством. О, аббат, если бы хоть треть сил, которые в совете Мудрых да и во всем Ордене расходуются на интриги, пошла на великое дело, думаю, сегодня триумф наш был бы ближе и уже восходила бы на горизонте Черная Звезда.
- К чему ты клонишь?
- Ты не задумывался, почему Лагут напал на меня?, И почему в последовавшем поединке один Мудрый был зарублен другим? Почему это произошло, Карвен? Ничто не происходит просто так. Ты хочешь знать причину?
- Я хочу ее знать.
- Они оба жаждали моей смерти. Но их, стервятников, святой Жезл, отданный Тьмой в мои руки, остановил и вразумил. Они даже в самом глубоком сне мечтали о том, чтобы растерзать меня. Ими правил не разум, а одна ненависть. Они ненавидели меня, но еще больше друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111