Алексей БУГАЙ
ГРАФОМАН


С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный
немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в
солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и
спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и
проворных граждан. Нет, тут было другое. Это был взгляд бесстрастный,
изучающий и вместе с тем колючий. Комиссар стал резко оглядываться, охать,
ощущать себя не в своем бокале, одним словом - нервничать. Было время,
когда Фухе подумывал бросить проклятую полицейскую работу и удалиться на
покой.
- Все дурацкие нервы, - жаловался он однажды Алексу. - Представляешь,
вот я сейчас с тобой разговариваю, а чудится мне, будто за спиной кто-то
стоит - даже мурашки по коже! И что самое обидное, знаю ведь прекрасно,
что никого там нет - сто раз проверял...
- А давайте-ка еще раз посмотрим, - предложил Габриэль. Комиссар
круто повернулся на каблуках и увидел, что у него за спиной стоит
незнакомый человечек и что-то старательно записывает. Фухе в сердцах
схватился за пресс-папье, но Алекс жестом остановил его.
- Кто вы такой?
- Я ваш летописец, - заявил писака, обращаясь к Фухе.
- Куда ты писец? - переспросил комиссар.
- Летописец - это значит биограф, то есть человек, который записывает
истории из жизни другого человека. Понятно?
Алекс неизвестно почему решил прикинуться идиотом и отрицательно
помотал головой. Комиссару не нужно было прикидываться: он действительно
ничего не понял.
- Нет! - сказали они хором. - Непонятно!
Незнакомец не растерялся перед лицом невесть откуда свалившейся на
него беспробудной тупости.
- Ну, хорошо, - примирился он. - Давайте подробно...
- Не дам! - заартачился Фухе.
- Вы влипаете в истории, а я их записываю на бумаге, - продолжал
человечек. - Вам знакомо такое понятие?
- Мы без понятия, - выразил общую мысль Алекс.
- Бумага - продукт переделки древесины... Ну, осина там, сосна, дуб.
Вам известно, что это такое? - поинтересовался писака.
- Гы-гы-гы! Конг - это дуб! - обрадовался комиссар. - Знаю, конечно,
знаю!
- Ну, вот и ладно, вот мы и выяснили суть!
- А теперь, - потребовал Алекс, - теперь почитайте нам что-нибудь.
- Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
Человечек набрал в грудь побольше воздуха и начал:
"Дверь кабинета открылась. На пороге стояла Мадлен. Комиссара обдало
запахом чего-то в чесночном соусе. Фухе скривился.
- Фред, - прошамкала Мадлен. - Тебя вызывает шеф. Он сказал, что
очень срочно.
Фухе посмотрел на уборщицу. Ведро с тряпкой, которое она держала,
было полно крови."
- Я знаю эту историю, - заметил комиссар. - Давай другую!
- Извольте, - человечек продолжил:
"Лаборатория поразила комиссара обилием блестящих предметов. Сверкали
какие-то никелированные трубочки, полированные бока приборов, стеклянные
стаканы, заварная чайница на цифровом миллиамперметре, чайные ложечки в
пузатых колбах с остатками чего-то липкого на дне, стрелочные индикаторы с
указателями "больше-меньше" и графики биоритмов на глянцевой бумаге,
развешанной по стене и стулу..."
- Это когда в этой истории сперли паритет, - ухмыльнулся Фухе. -
Дальше, дальше!
Летописец перелистал несколько страниц и стал читать с выражением:
"Утром же, проснувшись на час раньше обычного, Фухе думает, что на
улице так тихо, потому что все уже на работе, а он, комиссар, проспал.
Проклиная это дурацкое время, Фухе срывается с койки, на лету ловит в
воздухе брюки, влезает в носки, зашнуровывает рубаху - и вот через семь
минут он уже в управлении. Розовый, свежий, еле дышит, сердце колотится
где-то между печенью и затылком, брюки отлично выглажены, хотя одеты
почему-то наизнанку. Штиблеты одного цвета, но разного размера, и вообще
весь его вид говорит стороннему наблюдателю, что у этого парня не все еще
вернулись домой..."
- Это история давняя и малоинтересная, - перебил Алекс рассказчика. -
А что есть новенького и захватывающего?
- Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
- Новенького? - переспросил писака и снова перелистал страницы. -
Захватывающего, говорите? - он заговорщически подмигнул и начал читать:
"С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный
немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в
солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и
спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и
проворных граждан. Нет, тут было другое..."
Алекс удовлетворенно показал зубы и сказал другу и соратнику:
- Вот это действительно что-то свежее и захватывающее!
- Угу! - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
"Потом летописец стал читать друзьям уже известные им истории из
жизни комиссара поголовной полиции", - вещал писака.
- Так-так, - подтвердил Габриэль Алекс, - было дело.
- Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
"И тут биограф стал читать коллегам такую историю, от которой им не
поздоровилось. Из нее было явственно видно, что Фухе - выживший из ума
идиот с амбициями, а Алекс хотя и предан комиссару душой и печенью, но за
пару кружек пива готов продать не только соратника, но даже родную мать."
- Но-но! - сказал Габриэль и нахмурился.
- Угу, - одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.
"А потом, потом из этой истории стало известно, что комиссара Фухе в
этот день хватила кондрашка", - продолжал писака, - "а что до Габриэля
Алекса, то он на поминках друга и соратника так нагрузился, что его
посетила белая горячка.
1 2