Я взяла тебя в эту поездку, чтобы проучить его.
– Полагаю, это урок и для меня тоже.
– Глупо. Это мне нужно быть подозрительной насчет тебя. Неужели работа личного секретаря поглощает тебя целиком?
Кёко и Юити перешептывались всю получасовую поездку по национальной автомагистрали Кэйхин до Иокогамы. Намики не проронил ни слова. Действительно, Юити хорошо играл роль опасного соперника.
Сегодня Кёко выступала в роли ветреной женщины – болтала о пустяках, не касаясь сути вещей. Но ей не удалось убедить Юити, что она счастлива. Окружающих, когда они сталкиваются с неосознанным укрывательством подобного рода, практикуемым наивной женщиной, вводят в заблуждение кокетством. У Кёко непостоянство было похоже на лихорадку, только в глубине её бессвязных речей можно было услышать правду. Среди кокеток большого города было много таких, которые стали кокетничать только из-за своей застенчивости. Кёко была одной из них.
С того времени, как она видела Юити в последний раз, Кёко снова соскользнула в легкомысленную беспечность. Её поверхностность была безгранична, её жизнь была абсолютно неуправляемой. Её друзьям правилось приходить и смотреть, какую жизнь она ведет, но ни у кого не хватило ума заметить, что её неистовая деятельность в это время походила на легкомыслие мужчин, танцующих босиком на раскаленном докрасна железе. Она не думала ни о чем. Она не могла дочитать роман до конца, а прочтя одну треть, перескакивала на последнюю страницу. Иногда в том, что она говорила, не было никакой логики. Когда сидела, положив нога на ногу, она начинала болтать ногой, словно от скуки. Когда ей случалось писать письмо, чернила пачкали пальцы или платье.
Поскольку Кёко не знала, что такое любовь, она ошибочно принимала её за скуку. Она проводила месяцы и дни, не видя Юити, и удивлялась, почему ей так скучно. Как чернила, пачкавшие её пальцы или платье, скука прилипала к ней повсюду.
Они миновали Цуруми, и, когда между желтыми складами рефрижераторного завода стало видно море, Кёко завизжала как ребенок:
– Ой! Океан!
Старый портовый паровоз проезжал между складами, таща груженые вагоны, и заслонил вид на море – восхищаться уже было нечем. Портовое небо ранней весной было запачкано сажей, дымом и лесом мачт.
Кёко была уверена, что те двое, что едут с ней, влюблены в нее, – это было её непоколебимое убеждение. Или только иллюзия?
Юити, наблюдавший за страстью женщины, нечувствительной, словно камень, когда его тело не могло ответить ей, пришёл к парадоксальному выводу, что, поскольку он не может сделать счастливой ни одну женщину, которая любит его, единственное, что ему по силам, – это сделать её несчастной. В результате он не чувствовал ни малейших угрызений совести от бесцельной мести, которую он приготовил для Кёко.
Они втроем вышли из машины перед маленьким магазинчиком, где продавалась материя для женских платьев, на углу иокогамского Чайнатауна. Здесь можно было дешево купить импортную ткань, поэтому Кёко приехала выбрать для себе материал для весеннего наряда. Она набрасывала ткани, которые ей нравились, себе на плечи одну за другой и шла смотреться в зеркало. После этого она выходила к Намики и Юити и спрашивала:
– Как на ваш взгляд?
Мужчины поддразнивая её, комментировали:
– Если ты выйдешь отсюда с красной материей через плечо, все быки сойдут с ума.
Кёко пересмотрела более двадцати отрезов, но ей ничего не понравилось, и она ушла без покупки. Они поднялись на второй этаж ресторана «Банкаро» , где подавались китайские блюда, и все трое заказали ранний ужин. Во время разговора Кёко попросила передать тарелку, стоящую перед Юити:
– Кузен Ю-тян, будь добр…
Он не мог не заметить выражения лица Намики, когда она неожиданно произнесла эту фразу.
Этот безвкусно разодетый молодой человек слегка скривил уголки губ, циничная улыбка пробежала по его смуглому лицу. Затем он перевел взгляд с Кёко на Юити и ловко сменил тему разговора. Он заговорил о футбольном матче, проводимом в колледже Юити, о том, как играл в футбол, когда сам учился в колледже.
Было понятно, что он разгадал её хитрость с самого начала. Более того, он просто простил их обоих. Выражение лица Кёко в это время было забавным. Кроме того, чувствовалось её напряжение при словах: «Кузен Ю-тян, будь добр…» Это выдавало тот факт, что такая оговорка сделана намеренно. Невинное выражение её лица, как у презираемой всеми женщины, почти вызывало жалость.
«Никто в этом мире не любит Кёко», – подумал Юити. Холодное сердце этого юноши, который не мог любить женщин, оправдывало тот факт, что никто не любит эту женщину, также отсутствие у него самого каких-то чувств к ней, кроме желания сделать её несчастной. К тому же он не мог удержаться от сожаления, что она уже была несчастна и без его помощи.
После посещения танцзала «Клифсайд» рядом с портом они вернулись к машине и поехали по автомагистрали Кэйхин назад в Токио. Кёко тихо проговорила:
– Не сердись. Господин Намики действительно только друг.
Юити молчал. Кёко опечалилась, она чувствовала, что он все равно ей не верит.
Глава 18
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ПОДГЛЯДЫВАЮЩЕГО
Экзамены Юити закончились. Судя по календарю, весна уже наступила. В полдень, когда от порывистого ветра танцевала пыль и улица казалась окутанной желтым туманом, Юити по пути домой с учебы заскочил к Кабураги, как велел ему Нобутака за день до этого.
Для того чтобы добраться до дома Кабураги, ему пришлось выйти на станции недалеко от колледжа. В действительности ему было по дороге. Сегодня госпожа Кабураги должна поехать в офис важного иностранного «друга», чтобы забрать какие-то разрешительные документы, необходимые для нового начинания её мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148