7
Взглянув на нее, он подумал, что она вполне может прямо сейчас умереть и оставить его вдовцом. Корд не видел Селин около двенадцати часов и испытал нечто вроде шока, когда обнаружил, что она по-прежнему лежит в постели, не изменив позы, в которой он оставил ее. Цвет лица девушки напоминал водянистый гороховый суп.
– Видок у тебя – краше в гроб кладут. – Не сумев придумать ничего более ободряющего, он стоял, ожидая, когда она откроет глаза.
Она не пошевелилась, но с трудом разжала губы:
– Уйди.
Корд стоял на максимальном удалении, какое только позволяло ограниченное пространство каюты. Проведя ладонями по волосам, он упер руки в бока. Выглядела она чертовски плохо. Волосы спутались, под глазами легли огромные темные круги. Фостер опасался, как бы у нее не произошло обезвоживание организма, и посоветовал Корду проследить, чтобы Селин что-нибудь попила.
– Хочешь чего-нибудь поесть или попить? Она застонала и повернулась к нему спиной, лицом к стене. Пока он, совершенно растерявшись, стоял не двигаясь, она пробормотала:
– Что ты здесь делаешь? Пришел помучить меня за прошлую ночь? Надеюсь, ты не ждешь, что я… Ну, ты понимаешь.
– Эдвард тоже заболел, и Фостер слишком занят с ним, чтобы одновременно ухаживать за тобой.
Корд находил несколько подозрительным неожиданный приступ морской болезни у слуги: когда-то на пути в Новый Орлеан Эдвард ни разу не пожаловался на плохое самочувствие. Корд пошел, чтобы своими глазами увидеть «больного», и обнаружил Эдварда, который лежал на новом месте – на палубе четвертого класса, отказываясь есть и вообще делать что-либо, кроме как лежать, натянув одеяло до подбородка. Селин выглядела куда хуже Эдварда. Его слуга, по крайней мере, не был такого зеленого цвета.
Корд предпринял еще одну попытку:
– Если ты голодна, уверен, у кока от завтрака осталась каша.
– Прекрати, пожалуйста.
Он едва не засмеялся. Ее нынешний вид и воспоминания о прошлом вечере сделали свое дело: словесная пытка оказалась куда привлекательнее, чем мысль о том, чтобы лечь с ней в постель.
– Если каша тебе не по вкусу, есть ливер и чеснок.
Она перекатилась с боку на бок и посмотрела на него недобрым взглядом:
– Я знаю, что ты пытаешься сделать. Ты женился из какого-то извращенного чувства чести, а теперь обнаружил, что связан с женщиной, которую никогда по-настоящему не желал, так что ты решил довести меня до смерти этой медленной пыткой. Почему бы тебе просто не пристрелить меня и все?
– Вижу, ты меня уже прекрасно знаешь. И то правда, неплохая идея, чтобы избавить тебя от мучений. К тому же не могу сказать, что стремлюсь к еще одной ночи, похожей на вчерашнюю.
– Где ты спал?
– А ты тосковала без меня?
– Конечно, нет.
– Я занял каюту Фостера и Эдварда. И впредь останусь там. Они перебрались в четвертый класс.
– Они были очень добры со мной вчера вечером, чего не могу сказать о тебе. Мне жаль, что их пришлось выселить.
– Быть добрыми – их работа. Но не моя, особенно когда меня вынуждают обрядиться в съеденный обед. Однако тебе нет необходимости о них беспокоиться. Я не настолько бессердечен, чтобы заставить их переселиться в неподходящее помещение. Просто в этом плавании в четвертом классе оказалось всего три пассажира. Так что, если не считать внезапной болезни Эдварда, они себя чувствуют вполне комфортно.
– Не могу похвастаться тем же, – вздохнула она.
Корд сел на край кровати в ногах у девушки.
– Что ты делаешь? – Она попыталась угадать, что он задумал.
– Можешь не волноваться. Сейчас твоя добродетель в полной безопасности. Думаю, твой нынешний вид не соблазнил бы даже матроса, который после кораблекрушения год провел на необитаемом острове.
– Благодарю. – Больше всего ей хотелось, чтобы он выбрал не сегодняшнее утро, а какое-нибудь другое время для оттачивания своего остроумия. – Качка, похоже, уменьшилась.
– Спокойно.
– Я спокойна.
– Море спокойно. Ветер улегся.
– Так нас может носить как скорлупку по воле ветра и волн?
– Боюсь, что да. Если только ты не способна договориться с природой. Ты уверена, что не хочешь хотя бы немного попить? Фостер считает, тебе следует это сделать.
– Если бы у Фостера в желудке творилось, что и у меня, он придерживался бы иного мнения.
Корд заметил, что она сделала судорожное глотательное движение и закатила глаза.
– Селин?
– По крайней мере, ты запомнил мое имя. – Прикрыв глаза, она откинулась на подушки.
Корд, как ни старался, не мог припомнить, чтобы когда-либо болел, если не считать болезнью муки похмелья. Да старик Генри и не позволил бы ему болеть. Так что Корд понятия не имел, как ухаживать за больным, тем более за больной женой. Он встал и налил в чашку воды из кувшина, стоящего в шкафчике под раковиной. Вернувшись к постели, Корд протянул Селин чашку.
– Вот. Выпей это.
Она подняла на него глаза и заметила, что, держа чашку в вытянутой руке, он одновременно старается, чтобы его начищенные до блеска сапоги не оказались слишком близко к кровати.
– В качестве сиделки ты ужасен, – съязвила Селин.
– Скажем так, я гораздо лучше в постели, чем около нее.
Корд снова сел рядом, готовый отскочить в сторону, если это вдруг понадобится. Просунув руку под подушку, он приподнял голову Селин и поднес чашку к ее губам.
– Пей, но медленно, – предупредил он. – Совсем маленькими глоточками.
Селин подчинилась; отхлебнув немного воды, она ощутила, как живительная влага коснулась языка. Выждав пару секунд, чтобы убедиться, что желудок не отторгнет прохладное питье, она сделала еще один глоток.
– Теперь нормально? – поинтересовался Корд, когда она немного попила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114