Чейз и сам разулыбался.
– И что же такого ужасного вы сделали, мисс Эдуарде?
– Мне раньше никогда не приходилось стирать, вот почему на кухне все было вверх дном. Я знала, что это не просто, даже после того, как проштудировала главы из книги миссис Эпплби, посвященные этому предмету.
– Миссис Эпплби?
– Она написала книгу кулинарных рецептов и советов по домоводству. И там страница за страницей описывается, как провести день, отведенный на стирку и глажку. Она советует встать пораньше и сразу приниматься за дело. – Эва вздохнула, отодвинула в сторону пустую чашку и сложила руки на коленях, а потом устремила взгляд на сидящего напротив Чейза. – Но не могу же я вставать еще раньше, чем уже встаю. И я не думала, что, начавшись, эта катавасия никогда не кончится.
– Вы никогда не занимались стиркой в Филадельфии?
Она как-то странно посмотрела на него, потом покачала головой.
– Мы всегда отдавали белье прачке. – Откинув медную волнистую прядь волос со все еще влажного лба, она спросила: – А почему вы вернулись так быстро?
Ее вопрос немедленно вернул его в суровую реальность. Если он не хочет, чтобы день прошел впустую, пора прекратить валять дурака, попивая кофе и чесать языком.
Он одним глотком осушил свою чашку.
– Я вернулся домой за стрихнином.
Когда он встал, намереваясь идти, ее глаза затуманились разочарованием, а рука крепко стиснула чашку из-под кофе.
– Яд? Зачем?
– Мы обнаружили, что на скот напали волки.
– Боже, какой ужас! – широко распахнув глаза, она прижала руки к груди.
Против воли он улыбнулся такой непосредственной реакции на его новость.
– Такое временами случается. Каждый владелец ранчо готов к тому, что потеряет за год несколько голов скота. Мы посыпаем туши стрихнином и оставляем на съедение волкам. Обычно они сразу заглатывают наживку.
Он достиг двери кладовой, исчез за дверью и вышел, держа в руке коричневую бутылочку. Эва встала и понесла чашки в мойку.
Когда она обернулась к нему, брови ее были нахмурены.
– Наверное, это ужасно – терять скот? Он пожал плечами.
– Хорошего мало, но таковы правила игры. Я истратил почти все, что имел, когда прошлой весной приобрел нескольких животных новой герфордской породы. Ни одной из них мы пока не потеряли.
– Слава Богу, – вздохнула она.
Чейз выглянул в окошко, проделанное в двери. Небо все так же затянуто тучами. Хоть бы дождь пошел. Полил, как из ведра. Тогда бы у него было оправдание, чтобы остаться с ней на весь день. И тут воображение нарисовало такую картину: они вдвоем, вместе, и больше никого, дождевые капли выбивают неритмичную дробь по крыше. Если бы она принадлежала ему, этот день стал бы для него праздником. Он бы развел огонь и сидел рядом с нею, наслаждаясь ее близостью, а потом бы просто заключил ее в объятия.
Ему уже знакомо было это ощущение – теплота, нежность и аромат сирени – все это была она. Он бы легко, как перышко, отнес ее в свою комнату. Она бы застенчиво улыбалась, а он положил ее на кровать и осторожно, медленно, нежно раздел бы ее. А она была бы такой сладкой, желанной, хотя и не уверенной в себе, как любая девственница.
Все эти образы моментально улетучились, когда он вспомнил, что у него еще в жизни не было девственницы.
Это было бы медленно и нежно.
Это была бы адская мука.
Это было бы райское наслаждение.
– Чейз?
Он очнулся и едва не потерял сознание, обнаружив, что она стоит почти вплотную к нему.
Ему дважды пришлось покашлять, прежде чем он смог произнести:
– Мне пора идти.
Она продолжала стоять, в ее зеленых глазах сверкали и переливались невыплаканные слезинки.
– У вас мыльной пены получилось больше, чем нужно, – мягко произнес он.
Она тряхнула головой и сердито заморгала.
– Знаю. Не понимаю, что на меня нашло. Я только хотела качественно выполнить свою работу.
– Вы это и делали.
– Вовсе не обязательно утешать меня, но мне это очень приятно, Чейз.
Это признание заставило его почувствовать себя чуть ли не властелином мира.
– Вы не могли сделать лучшего подарка для одного из нас.
Она потянулась, чтобы поправить воротничок его рубашки, и он замер, боясь пошевелиться, боясь даже вздохнуть Он перехватил ее руку, сжал запястье, чувствуя, как под его пальцами ровно бьется пульс. Он поднял ее руку к своим губам и поцеловал ладонь.
Он был готов к тому, что она отшатнется.
Но она протянула свободную руку и обхватила его шею, поднялась на цыпочки и нагнула его голову вниз, приближая его губы к своим. Чейз откликнулся на ласку, отпустил ее руку и прижался губами к жаркому, зовущему рту. Он прижал ее к себе сильнее, запустил пальцы в ее кудри и сцепил руки у нее на затылке.
Поцелуй стал глубже, он заставил Эву откинуть голову и приоткрыть губы, позволить его языку вторгнуться туда и пробовать на вкус и исследовать завоеванное пространство.
Для них время остановило свой бег. Не было больше мычания телят, доносившихся из загона, не было бульканья кипящей в котле воды. Окутанный духом свежего хлеба, запахом мыла, теплом печки и, самое главное, соблазнительным ароматом сирени, Чейз испытал такие минуты блаженства, каких еще не было в его жизни.
Она, изогнувшись, придвинулась к нему еще ближе, он, обхватив ее всю, сжал руками ее ягодицы и прижал к себе с удвоенной силой. Она возвратила ему поцелуй с еще большим жаром, и он весь отдался во власть страсти, охватившей его. Он впивался в нее жадно, чувствуя, как она трепещет в его объятиях, и это переполняло его восторгом.
Эва первая прервала поцелуй, но не сделала попытки освободиться из кольца его рук. Вся дрожа, она приникла к нему, уткнувшись лицом в его плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109