Дирк сидел за столом с кружкой кофе в руках. Когда она вошла, он поднял глаза, и у нее больно сжалось сердце при виде усталости на любимом лице.
«И оно всегда было и будет любимым для меня», – печально призналась себе Тина. Она пересекла комнату и налила себе кофе. Что бы ни ожидало ее в будущем, Дирк должен быть его частью. Она уже пыталась однажды опровергнуть эту истину, повторять свою ошибку не было смысла.
Тина подошла к столу и села напротив Дирка, который следил за каждым ее движением.
– Что будем делать? – спросила она спокойно.
– Делать? – Дирк вскинул бровь. – Мы будем наслаждаться медовым месяцем. – Он пожал плечами и сухо уточнил: – По крайней мере ближайшие десять дней. Через десять дней я должен вернуться в Уиллингтон. – И с язвительной улыбкой вежливо поинтересовался: – А тебе разве не нужно уладить финансовые дела?
– Да, – устало согласилась Тина. – Конечно, если ты позволишь распоряжаться моими деньгами.
– Разумеется. – Его холодный тон пробрал ее до костей. – Есть еще вопросы… любовь моя?
Собрав всю свою волю, чтобы сохранить невозмутимость, она отозвалась бесстрастно:
– Только один. Мы вообще будем встречаться, после того как уедем отсюда в понедельник?
– Конечно, – не колеблясь, хотя и равнодушно, ответил Дирк. – Я предлагаю встретиться здесь на Рождество и провести вместе первую неделю нового года. – Он снова вопросительно поднял бровь. – Разве ты не это подразумевала, говоря о «каком-то соглашении»?
Тина хотела было возразить, но не стала. Она действительно говорила эти слова, и даже если Дирк понял их неправильно, то какое это имело значение? Ведь хотя Дирк сказал, что их дом будет в Уиллингтоне, сейчас Тина поняла, что ему все равно, будут ли они постоянно жить вместе или только делить постель в течение нескольких недель.
– Так тебя устраивает это соглашение, Тина? – Дирк настаивал на ответе.
Тина поднесла чашку к губам и опустила ресницы, скрывая набежавшие на глаза слезы.
– Да, – прошептала она, глотая горячий кофе.
Тина не ожидала ничего хорошего от тех дней, которые им еще оставалось провести вместе. Но, снова приведя ее в замешательство, Дирк доказал ошибочность ее предположений, и буквально сразу же после того, как они поднялись из-за стола.
Остаток этого дня и последовавшие за ним девять дней Дирк делал все, чтобы Тина ощущала себя полностью счастливой. И если иногда его смех казался несколько напряженным, а объятия отдавали горечью, то одурманенная состоянием блаженства Тина не замечала этого.
Когда она очутилась за рулем машины и подъезжала к Нью-Йорку, было уже слишком поздно задавать вопросы: Дирк уехал из дома в Кейп Мэй задолго до того, как она проснулась в то утро.
Ухватившись за руль крепче после того, как она чуть-чуть не столкнулась с такси, Тина почувствовала, что щеки ее запылали при воспоминании о том, почему она проспала.
Они вернулись из последней поездки в Атлантик-Сити очень поздно, и она буквально кинулась в его объятия от избытка радости и возбуждения, вызванных тем, что она выиграла пятьдесят пять долларов в рулетку. Смеясь вместе с ней, Дирк подхватил ее на руки и поднялся наверх. Но смех умолк, когда он опустился рядом с ней на кровать, шепотом повторяя ее имя. Всю оставшуюся ночь до самого рассвета он почти не выпускал Тину из объятий, сгорая сам и сжигая ее в пламени своей любви.
Сейчас, возвращаясь в свою пустую квартиру и еще более пустую жизнь, Тина вздохнула при мысли, какой могла стать жизнь для нее и Дирка, будь его любовь к ней сильнее переполнявшей его горечи.
Вдали от Дирка время тянулось бесконечно. Но зато медленное течение дней привело Тину к одному определенному решению. Она не могла с уверенностью сказать, когда пришло это решение, но где-то на исходе третьей недели после их расставания она вдруг поняла, что в душе ее больше нет злости на Дирка. Теперь она просто любит его.
Когда она проснулась в то последнее утро их медового месяца одна и уже чувствуя себя одинокой, ее возмутила коротенькая записка, оставленная Дирком на подушке. Записка состояла всего из четырех слов, звучавших, как команда: «Рождественский вечер. Будь здесь».
Разочарованная, обескураженная, Тина в сердцах скомкала записку, но расправила ее, когда упаковала вещи и приготовилась к отъезду. Этот маленький клочок бумаги был единственным напоминанием о Дирке, которое она могла взять с собой. Аккуратно сложив смятый листок, Тина засунула его в сумочку; с тех пор эта записка постоянно была при ней.
Напряженность и ожидание, связанные с приближающимся праздником, возрастали, и настроение Тины менялось от плохого к худшему. Развешанные повсюду блестящие украшения, веселая музыка и смех вселяли в нее лишь уныние и тоску.
Убеждая себя, что ни в коем случае не станет делать этого, она тем не менее купила красивый, ручной работы свитер для Дирка в качестве рождественского подарка. Своим служащим она выписала рождественские премиальные чеки. И еще приобрела испанскую кружевную шаль для Бет.
Тина мало спала, а ела еще меньше. Она довела себя до такого состояния, что Поль Рамбо решил положить этому конец. Задержавшись в салоне после одного особенно суетливого дня, он решительно закрыл конторскую книгу, над которой трудилась Тина.
– Я хочу, чтобы ты выкатилась отсюда, – спокойно произнес он в ответ на сердитый взгляд Тины.
– Что? – пробормотала Тина, пораженная его поступком и словами.
– Причем как можно дальше, – с силой добавил Поль. – Посмотри на себя, Тина. – Наморщив лоб, он оглядел ее худую фигуру. – Бог мой, ты же стала такая хилая – физически и эмоционально, – что того и гляди развалишься от любого прикосновения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44