Среди этой публики находился и Джемс Уатт.
Разговор шел на уровне дилижансов. Там, наверху, говорилось о том, что лошади - наше будущее, что если мы хотим быстрее прийти к нашему будущему, то, конечно, лучше к нему приехать на лошадях.
Одноконные пролетки подавали унылые реплики. Дескать, не в коня корм. Дескать, конь о четырех ногах и то спотыкается.
Но эти реплики не достигали высокого уровня дилижансов.
- Дайте мне сказать! - крикнул безлошадный Уатт. - У меня идея!
- Где ваша лошадь, сэр?
- У меня нет лошади. У меня идея.
На него прищурились десятки насмешливых глаз. Десятки ртов скривились в брезгливой гримасе:
- Нам не нужны идеи, сэр. Нам нужны лошади.
Потому что лошади - наше будущее, и если мы хотим быстрее прийти к нашему будущему, то, конечно, лучше к нему приехать на лошадях.
Собрание проходило успешно. Отмечалось, что за истекший год городской транспорт увеличился на несколько лошадиных сил, а за текущий год он увеличится еще на несколько лошадиных сил...
Потому что лошади - наше будущее, и если мы хотим быстрее прийти к нашему будущему, то, конечно, лучше к нему приехать на лошадях.
- Дайте мне сказать!
Стояла зябкая, слякотная погода. Моросил дождь, и Уатт прятал под плащом модель своего паровоза. Он прятал ее не от дождя, а от этих десятков глаз, которым ни к чему паровоз, когда идет такой серьезный разговор о транспорте.
Настоящий, большой разговор о транспорте.
О будущем нашего транспорта.
Об огромных его перспективах.
...Разъезжались на лошадях.
1966
ОСТРОВ ЛИЛИПУТОВ
Если бы у лилипутов не было Гулливера, то как бы лилипуты писали свою историю?
Но у лилипутов был Гулливер...
"Лемюэль Гулливер, лилипут по рождению, воспитанию и вероисповеданию. Происходил из довольно низкого рода, но сумел подняться до невиданных высот и высоко поднять знамя нашей великой, славной Лилипутии..."
Лилипуты читают эти строки и вырастают в собственных глазах.
1966
ТРИ МОНАХА
Три нищих монаха входили в богатый город.
- Сейчас посмотрим, крепка ли вера у здешних жителей!
Вышел один из них на базарную площадь, где обычно собирался народ, и провозгласил:
- Братия, я пришел, чтобы научить вас надевать штаны через голову!
Вера у жителей была крепка: "Ну, слава богу!", "Справедливая мысль!", "И как мы сами до этого не додумались?"
Монаха щедро наградили, и жители стали осваивать новый метод.
Нелегкое это дело - надевать штаны через голову, да в получается как-то не так... Но жители не видели, как получается, потому что глаза у всех были закрыты штанами.
Прошло какое-то время, и решил второй монах посмотреть, крепка ли вера у жителей города. Вышел на базарную площадь и возгласил:
- Братия, надевая штаны через голову, не следует забывать о ногах!
Вера у жителей была крепка: "Ну, слава богу!", "Справедливая мысль!", "И как мы сами до этого не додумались?"
Это уже и вовсе трудно: надевать штаны и через ноги, и через голову. Жители забросили все дела и с утра до вечера возились со своими штанами. А монах вернулся к товарищам - он свое получил.
Прошло еще время, и выходит на площадь третий монах:
- Братия, я знаю, как надевать штаны!
Вера у жителей была крепка по-прежнему: "Как?", "Как?" "Расскажи!", "Научи!", "Посоветуй!"
И сказал им этот третий:
- У кого голова на плечах, тот не станет тянуть штаны через голову, а будет надевать их непосредственно на ноги.
Переглянулись жители - у всех вроде головы на плечах. Как же это получилось?
И тут каждый вспомнил, какие муки пришлось ему пережить, надевая штаны через голову. "Ну, слава богу!", "Справедливая мысль!", "И как мы сами до этого не додумались?"
Наградили и этого монаха, и уж хотели надевать штаны по-новому, а в сущности, по старому доброму методу, да только в городе не нашлось штанов.
...Три богатых монаха уходили из нищего города...
1956
ДУЛЬСИНЕЯ ТОБОССКАЯ
Семейная хроника
Действие происходит в доме Дульсинеи, у очага.
В глубине сцены большой портрет Дон-Кихота. Под ним кресло, в кресле Санчо Панса, толстый мужчина лет 60. Рядом с ним, на низенькой скамеечке, Дульсинея, толстая женщина лет 45, вяжет кофту.
Санчо Панса (заключая рассказ). А потом я закрыл ему глаза...
Дульсинея. Ах, Санчо, вы опять разрываете мне сердце! Вот уже сколько лет вы разрываете мне сердце, а я все не могу прийти в себя. Но, пожалуйста, вернитесь к тому месту, где вы встретились с этим рыцарем и ваш господин сказал...
Санчо Панса (возвращается к тому месту). Он сказал: "Сеньор, если вы не разделяете мнение, что Дульсинея Тобосская - самая красивая дама, то я всажу в вас это мнение вместе с моим копьем!"
Дульсинея (ликуя и сочувствуя). Бедный рыцарь! Он был на волосок от смерти!
Санчо Панса. Определенно. Но он не захотел спорить, он сказал, что лично ему не попадалось ни одной приличной женщины и что, быть может, такой и является Дульсинея Тобосская. Он сказал, что наш сеньор счастливее его.
Дульсинея. Бедный рыцарь!
Санчо Панса. Да, он оказался неплохим человеком. И знаете, Дульсинея, ведь мы чуть не убили его. А сколько бывает, что человека сначала убьют, а потом уже выясняют, какой он был хороший...
Дульсинея (погрустнев). Я была глупой девчонкой, Санчо, я ничего не понимала. Когда ваш сеньор назвал меня дамой своего сердца, я решила, что он спятил... И вот прошло двадцать лет... У меня выросли дети. Старший, Алонсо, служит в армии короля, средний, Алонсо, работает с отцом в поле, младший, Алонсо, пасет овец. У меня трое детей, и всех их я назвала в память о нем.
Санчо Панса. Да... (Обращаясь к портрету.) Алонсо Кехана, Дон-Кихот, славный рыцарь Печального Образа. Лежите вы, сеньор, в земле и не подозреваете, что делается с вашим именем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21