Одно время челядь Каптеревых достигала почти пятисот человек. Слуги Николая Ангеловского исчислялись тысячами. Они работали в его двадцати семи поместьях.
– Сколько поместий у Стоукхерста? – подозрительно осведомилась Мария Петровна.
– Три.
– Всего три. – Мать нахмурилась и разочарованно вздохнула. – Что ж…, раз он добр к тебе… – Она старалась, чтобы это прозвучало не совсем уныло. – И он красивый. Полагаю, это тоже чего-то стоит.
Тася усмехнулась уголком рта и, взяв мать за руку, нежно сжала ее пальцы.
– Мама, я жду ребенка, – поделилась она своей тайной. – Я почти в этом уверена.
– Неужели? – На лице Марии Петровны отразились одновременно радость и досада. – Но, Тася… Я еще слишком молода, чтобы быть бабушкой.
Тася рассмеялась и внимательно выслушала советы матери, что ей есть и как сохранить фигуру после родов. Мария Петровна пообещала прислать ей крестильную рубашечку из белого кружева, в которой крестили четыре поколения Каптеревых. Очень скоро десять минут истекли, и в дверь передней постучали. Тася вздрогнула и подняла расширившиеся от страха глаза на прижавшегося к стене мужа.
– Пора, – тихо произнес Люк.
Тася повернулась к матери:
– Мама, ты не сказала мне, как там Варвара.
– С ней все хорошо. Я хотела сегодня взять ее с собой, но Николай запретил.
– Передай ей привет и скажи, что я счастлива.
– Конечно, передам. – Мария Петровна стала деловито расстегивать ожерелье и браслеты. – Вот, надень их. Я хочу, чтобы они были у тебя.
Тася растерянно и удивленно покачала головой:
– Нет, я же знаю, как ты любишь свои драгоценности…
– Возьми, – настаивала Мария Петровна. – Я сегодня надела не самые ценные. Право же, я устала от этих побрякушек.
Она небрежно назвала побрякушками прекрасные украшения с драгоценными камнями: двойные нити жемчуга с бриллиантами, золотой браслет с огромными сапфировыми кабошонами. Камни, объединенные толстым золотым плетением, были не огранены, а отшлифованы и походили на сияющие голубиные яйца. Не обращая внимания на протесты дочери, мать застегнула браслет на ее запястье и надела тяжелые золотые перстни, сняв их со своих пальцев: перстень в виде цветка из кроваво-красных рубинов («Всегда носи рубины, они очищают кровь», – приговаривала Мария Петровна), перстень с десятикаратовым желтым бриллиантом и необыкновенное творение ювелира – жар-птица из рубинов, изумрудов и сапфиров.
– Эту брошь подарил мне твой отец, когда ты родилась, – сказала Мария Петровна, прикалывая к лифу Тасиного платья последний дар – драгоценную брошь в виде букета из самоцветов.
– Спасибо, maman.
Тася встала и позволила Люку закутать себя в материнскую зеленую накидку. Когда опустится капюшон, она будет совсем скрыта от чужих глаз. Озабоченно нахмурившись, Тася посмотрела на мать:
– Что будет, когда они найдут здесь тебя вместо меня? Не получится ли…
– Все будет в порядке, – успокоила ее Мария Петровна. – Николай дал мне слово.
Николай вошел в спальню, нетерпеливо сжав губы.
– Хватит бабской болтовни. Пошли, Тася.
Люк сжал плечо Таси и, мягко подтолкнув ее к Ангеловскому, сказал:
– Я присоединюсь к тебе позже.
– Что-о? – Тася круто обернулась к нему, краска сбежала с ее щек. – Ты ведь пойдешь со мной. Разве не так?
Люк покачал головой:
– Если я уйду из дворца сейчас, это будет выглядеть очень подозрительно. Будет лучше, если Редков и его офицеры подумают, что я остался с тобой и утешаю. Они слишком пристально следят за нами. Я скоро уйду отсюда и встречусь с тобой и Биддлом на Васильевском острове.
На расположенном в восточной части города острове находилась маленькая гавань, открытая в сторону Финского залива.
Тасю охватила паника. Она прильнула к мужу, обняв его за талию:
– Я никуда не пойду без тебя. Я не могу покинуть тебя теперь.
Люк успокаивающе улыбнулся. Прямо" на глазах у Марии Петровны и Николая он крепко поцеловал ее в губы.
– Все будет хорошо, – прошептал он. – Я скоро последую за тобой. Иди и, пожалуйста, не спорь.
Николай не сдержался.
– «Пожалуйста, не спорь»?! – ядовито повторил он. – Теперь я верю, что об англичанах говорят правду, когда утверждают, будто ими командуют женщины. Надо же! Просить жену послушаться своего приказа, когда ее следовало бы поучить ремнем. Если, не дай Бог, наступит такой день, когда уважающий себя русский заговорит с непослушной женой в том же тоне, что и вы… – Он оборвал себя и посмотрел на них с отвращением.
Тася насупилась в ответ:
– Слава Богу, я замужем не за «уважающим себя русским». Вам нужны не жены, а рабыни! Помоги Господь здешним женщинам, у которых есть ум, и характер, и свое мнение!
Николай посмотрел Поверх ее головы на Люка, и его золотые глаза блеснули внезапным весельем.
– Вы ее испортили, – произнес он. – Ей лучше убраться в Англию.
Повинуясь знакам мужа, Тася отпустила его и шагнула к Николаю, на ходу натягивая на голову капюшон накидки.
Однако тут же замерла, увидев тень, мелькнувшую в передней, и услышав приглушенные ковром шаги.
Остальные тоже услышали осторожные шаги и замерли.
Люк опомнился первым и бесшумно выбежал в переднюю.
Он схватил подслушивающего часового и зажал ему рот. Тот стал так сильно сопротивляться, что оба ударились о стену.
Люк задыхался, напрягая последние силы, еще немного – и солдат вырвется из объятий сжимавшей его руки. Один крик поднимет всех на ноги, и Тася лишится последнего шанса на освобождение.
Люк, хватая ртом воздух, смутно ощутил, что Николай приблизился. Блеснула сталь, и человек обмяк, тяжело привалившись к Люку. Он понял, что Николай заколол часового и сразу прижал какой-то матерчатый ком – не то полотенце, не то тряпку – к смертельной ране, чтобы остановить кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105