Лунный свет, струившийся в окно, собрался лужицей на ковре, покрывающем пол.– Ник, – прошептала она и услышала шелест простыней и охрипший со сна голос Николая:– Кто это?.. Эмма?– Мне снился кошмарный сон, – пролепетала она. Никогда не испытывала она такого бесконечного, безнадежного горя. Он должен был осязаемо ощутить его, словно чужое присутствие рядом в комнате.– Расскажи мне, – попросил он.– Ты умирал, ты звал меня, но я не могла прийти к тебе. Я была в келье монастыря, и они меня не пускали. Не давали уехать.Он ничего не ответил, лишь невнятно пробормотал по-русски ее имя.Стараясь справиться со слезами и словами, Эмма несколько минут не могла ничего выговорить. Затем отчаянный вопрос, рожденный неделями тоски и обиды, вырвался из ее сердца:– Почему ты так изменился? Что случилось с тобой в тот день, когда ты упал в обморок перед портретом?Она наконец задала свой вопрос. Николай не сразу смог заговорить. Он был так переполнен пылким желанием, что понимал: объяснение получится бессвязным лепетом. Сотни раз он повторял в уме разные варианты рассказа, подыскивал верные слова, чтобы она приняла его историю, поверила ей.Но сейчас все казалось безнадежным. Как сможет она понять, если он сам ничего не понимал?Еле слышным голосом он начал свое объяснение:– В течение того часа, что я пробыл без сознания, мне привиделось, будто я перенесся в Россию. Я воплотился в своего предка Николая.– Того самого Николая, – робко спросила она, – который выбрал себе жену из пятисот девиц?– Откуда ты это знаешь? – вскинулся он.– Мне рассказала эту историю Марфа Сударева. О том, как князь Николай женился на одной из этих девушек.– Да. Все это происходило в том сне. Ты была невестой. Тебя звали Емелия Васильевна, и я влюбился в тебя.– Что же произошло потом? – с тревогой поинтересовалась она.– Мы были вместе лишь краткое время, а потом я был арестован по подозрению в измене. Чтобы уберечь тебя от той же судьбы, я отослал тебя в Новодевичий монастырь, где ты родила моего ребенка. Я не знаю, что случилось с тобой после этого, – тихо добавил он. – Сейчас я стараюсь это выяснить.Она была потрясена его тоном, таким обыденным:– Господи, ты веришь в то, что это действительно случилось с тобой? По-моему, это был просто сон.– Это было на самом деле.Его уверенность ошеломила Эмму. Она поднесла руку ко рту, зажимая рвущийся из груди испуганный, недоверчивый смех.– Ты говоришь так, будто сошел с ума!– Я полюбил тебя сто семьдесят лет назад. Теперь я нашел тебя вновь.Она задрожала, шепча растерянно:– Нет! Нет!– Не бойся, – мягко произнес он.– Но это же нелепость какая-то!– Почему тебе приснился сон, что ты в монастыре? Ответь, Емелия!– Не называй меня так! Это случайное совпадение! – Она прерывисто дышала, страх туманил ей голову, леденил кровь. – Все это не похоже на тебя, Ник. Ты всегда был таким разумным, рационалистичным прежде всего. А теперь я слышу от тебя такую безумную фантазию, и ты настаиваешь, что она правдива. Ты, верно, пытаешься напугать меня до полусмерти! Ничего у тебя не выйдет.– Это правда.Эмма увидела, что он встает с постели и направляется к ней. Блики лунного света на его поджаром обнаженном теле переливались, подчеркивая красоту и откровенность его наготы. Она еще могла убежать, но ноги ей не подчинялись. Так она и застыла посреди комнаты, не в силах совладать с собой.Сильные, горячие руки сомкнулись вокруг нее. Одна рука отвела волосы и крепко легла на затылок. Она ахнула, пытаясь отшатнуться, дрожь пробежала по ее телу.– Я тебе не верю, – прошептала она. – Не верю в твои видения.Николай испытывал невероятное облегчение от того, что смог все рассказать Эмме. Ее близость, аромат кожи привели его в лихорадочное состояние. Он должен овладеть ею немедленно, сию минуту. Русская речь полилась из его уст, мягкий рокочущий говор: Эмма не понимала ни слова.– Что ты говоришь? – жалобно взмолилась она.Он стал переводить, его жаркое дыхание обжигало ей шею.– Мне все равно, веришь ты или нет. Я хочу, чтобы ты сегодня была в моей постели. Я хочу войти в тебя, ощутить, как обвивают меня твои руки и ноги.Эмма выгнулась, отклоняясь от него, но он был сильнее, и мышцы его были налиты твердой решимостью.– Я хочу тебя, – настаивал он с более сильным, чем всегда, русским акцентом. – Хочу заняться любовью с моей женой!Она ощутила его губы на своей груди, они прожигали ее сквозь тонкую ткань рубашки. Николай нашел ее соски и покусывал, сосал мгновенно отвердевшие вершинки, пока она не перестала вырываться и не начала всхлипывать в истоме протестующего блаженства. Рука его скользнула меж ее бедер, лаская нежную долинку под тонким батистом.– Эмма?.. – простонал он, плотно прижимая ее к своей восставшей плоти. Пальцы его сомкнулись на ее ягодицах.– Да, – прошептала она. Согласие и желание клубились в ней, сметая сомнения.Николай отнес ее на постель и, склонившись над трепещущим телом, судорожно ухватил подол ночной рубашки. Отвернув лицо, она уткнулась в смятые простыни и зовуще раскинула ноги, сразу почувствовав, как он навис над ней. Он толкнулся в нее властным ищущим напором и задохнулся от наслаждения, когда ее тело приняло его, обволакивая нежной защитой, затягивая все глубже в свою темную сладость, Он вонзался в нее, откликаясь на возвратные толчки ее бедер в ритме, который скоро довел ее до сокрушительного экстаза. Она задохнулась в рыданиях, прильнула к нему всем телом и содрогнулась от восторга, ощутив изливающийся в нее поток его семени. * * * После этого они, усталые, лежали, сплетясь телами. Эмма спиной прижалась к его груди, ее ноги легли поверх его ног, а голова – на его руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108