Гостиная, примыкавшая к их личным покоям, была наполнена золотистым сиянием и отблесками горящих поленьев.– Где наши дети? – спросил Люк.Тася медленно крутанула бренди в сужающемся кверху бокале и предложила ему еще глоток, осторожно наклонив край хрусталя к его губам.– Мальчики играют в детской. Скоро время их вечернего купания. Полагаю, мне пора отправиться к ним.– Погоди немного. – Большая теплая ладонь мужа слегка сжала ее руку повыше локтя. – Сейчас самая лучшая пора дня… Вечер, и мы с тобой одни.Тася засмеялась и потыкалась носом в нежное местечко под его колючим подбородком.– Мне правда надо пойти помочь няне, а то мальчишки расплещут всю воду. Кроме того, я хочу посмотреть, как там Эмма. Она весь день сидит, запершись в своей комнате. Я велела повару отправить ей наверх ужин, но не знаю, притронулась ли она к нему.Люк слегка нахмурился.– Наверное, тоскует по этому Милбэнку.– Возможно.– Я был уверен, что она уже переболела этим и не думает о нем. Мы можем что-то предпринять, чтобы ускорить ее выздоровление?– Ты явно никогда не страдал от мук безответной любви, – сухо заметила Тася.– Страдал. Из-за тебя.– Едва ли! Ты решил, что любишь меня, и уже два дня спустя заявился ко мне в постель.– Это были самые длинные два дня в моей жизни.Тася расхохоталась от прочувствованного тона, каким это было сказано. Она отставила бокал с бренди и обвила руками его талию. Ее ладони легко легли на спину мужа.– И с тех пор мы были вместе почти каждую ночь.– За исключением вмешательства Ангеловского, – мрачно напомнил Люк.– Шшш… – Тася прижалась ртом к его губам. – Мы ведь договорились простить и забыть об этом. Прошло уже семь лет.– Я не забыл.– И кажется, не простил. – Тася уставилась в прищуренные сапфировые глаза и медленно покачала головой. – Ты, мой дорогой, второй по упрямству человек из всех, кого я знаю.– Только второй?– Думаю, Эмма будет поупрямее, хоть и ненамного.Люк, ухмыляясь, склонился над ней.– Это все кровь Стоукхерстов, – объяснил он. – Мы не можем себя переупрямить и стать кроткими.Тася хихикнула, отворачиваясь, чтобы уклониться от его поцелуев.– Ты все сваливаешь на кровь Стоукхерстов!Он стал любовно покусывать ее шею, а она, пугаясь щекотки, пыталась вырваться.– Мы упрямые и страстные… Дай мне это тебе доказать…– Я уже получила твои доказательства… в полной мере. – Она задыхалась от смеха.Внезапно их шаловливые игры прервал резкий стук в дверь. Тася подняла глаза и увидела над собой фигуру Эммы. Оторвавшись от мужа, она постаралась сесть попрямее.– Эмма, дорогая… – В этот момент она разглядела бледное, осунувшееся лицо падчерицы и смолкла в тягостном предчувствии.Оно, видимо, передалось и Люку. Он резко выпрямился и встревоженно произнес:– Эмма?– Простите, что прервала вас, – холодно проговорила девушка.– В чем дело? – взволнованно спросила Тася. – Что-то случилось? У тебя расстроенный вид…– Со мной все в порядке. – Разжав кулак, Эмма швырнула к ногам Люка скомканный листок бумаги. Огонь камина бросал на него красновато-золотистые отблески. – Надеюсь, папа, тебя это порадует.Не сводя глаз с напряженного лица дочери, Люк молча поднял листок.– Прочти, – резко бросила Эмма. – Это от Адама. Он потерял надежду жениться на мне и покидает страну… на время. Из-за тебя у меня больше никого не будет. – Крохотная жилка нервно задергалась у нее на щеке. – Я никогда не прощу тебе, что ты отнял у меня единственный шанс быть любимой.На лице Люка отразилось глубокое огорчение.– Адам Милбэнк тебя не любил, – тихо произнес он. Губы Эммы искривились в горькой усмешке:– Кто дал тебе право судить об этом? А если любил? Если это была настоящая любовь? Почему ты так уверен, что не ошибаешься? Мой отец… такой мудрый, такой благородный… такой, черт бы его побрал, идеальный, что может заглянуть в чужое сердце и оценить его как судья! Как приятно быть непогрешимым!Люк ничего не ответил.– Ты просто не хочешь, чтобы я вышла замуж, – продолжала Эмма, все больше распаляясь. – Разве что за какого-нибудь бесхребетного болвана, за марионетку, которым ты смог бы управлять, как тебе захочется… как ты управляешь всем и всеми вокруг…– Довольно, – прервала ее Тася. Страдающий взор Эммы обратился к Тасе.– Ты ведь не думаешь, что я причинила ему боль? Лишь слова человека, которого любишь, могут ранить… Но я не отношусь к привилегированному кругу тех, кого мой отец любит.– Это не правда, – охрипшим внезапно голосом произнес Люк. – Я люблю тебя, Эмма.– Неужели? Я-то думала, что любить человека означает желать ему счастья. Что ж, папа, можешь оставить себе свою так называемую любовь. Мне уже хватило ее на всю оставшуюся жизнь.– Эмма…– Я тебя ненавижу. – Она содрогнулась от обуревавших ее чувств. Тяжкая тишина сгустилась в комнате. Змма круто повернулась и пошла прочь. Глава 2 Тася очнулась первой. Осторожно взяв у Люка письмо, она молча начала его читать. Люк продолжал сидеть, опустив голову. По лицу его ничего нельзя было понять.Прочитав письмо, Тася с отвращением бросила его и презрительно воскликнула:– Какая мелодраматическая чушь! Он изображает себя и Эмму в роли преследуемых роком несчастных любовников. А злодеем, их разлучившим, разумеется, выступаешь ты. Адам бросает ее по долгу чести и возлагает на тебя вину за их разлуку.Люк поднял голову. Он был бледен, губы крепко сжаты.– Кого же винить, кроме меня?– Ты хотел как лучше.Мгновенная защита жены вызвала теплый блеск в глазах Люка, но он устало покачал головой.– Эмма права. Я должен был допустить возможность того, что Милбэнк на самом деле ее любит, но… – Он оборвал фразу и нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108