Захочет поставить новый город у Балтийского моря, и отправят туда таких, как мой дядя и братья. Сколько же народа поумирало, исполняя волю царскую! Наверное, ни дяди, ни братьев уже нет в живых.– В этом никогда нельзя быть уверенным.– Петербург – место гиблое. Там свирепствуют болезни и водятся дикие звери… Говорят, по ночам даже волки забегают на улицы. Нехорошо, что царь забрал туда насильно моих родичей. Может, он государь мудрый и великий, но, по-моему, это тиранство!Выпалив все это, Емелия замолчала, опасливо косясь на князя, не зная, как отнесется он к ее мятежным речам.– Такие слова есть измена, – тихо промолвил Николай.– Простите…– Не винись. Мне можешь говорить все, что захочешь, но лишь пока не слышит никто другой. За меньшее людей казнили…– Да, я знаю. – Она с любопытством заглянула ему в лицо. – А вы не накажете меня за такие речи?Николай презрительно фыркнул, вспоминая пытки, которым подвергли его царские прислужники спустя почти два века.– Вряд ли. По-моему, всякий, хоть мужчина, хоть женщина, может думать по-своему.– Вы странный, – промолвила Емелия, и чарующая, застенчивая улыбка озарила ее лицо. – Я никогда не слыхала, чтобы кто-либо говорил такое…Сани остановились у рынка. Под взглядами множества продавцов и покупателей они сошли на землю. Емелия ступила на замерзшую лужу и поскользнулась, но рука Николая поддержала ее.– Легче, – пробормотал он, не выпуская ее запястья из цепких пальцев. – Смотри, куда ступаешь, а иначе упадешь, я и подхватить не успею.– Спасибо, – задыхаясь, проговорила она и заулыбалась, глядя на окрестную суету. – О, сколько же здесь любопытного!Они двинулись вдоль торговых рядов. Николай поддерживал жену за талию. Ряды представляли собой прилавки с навесами и полками, забитыми всем, что выставлялось на продажу. Торговцы шумели, выкрикивая похвалы своим товарам, всячески стремясь привлечь к ним внимание:– Сапожки строченые на ножки точеные!– Одеяла овчинные, пышные да длинные!Среди общей суматохи выделялся тишиной и праздничными красками иконный ряд. Повсюду прохаживались разносчики с подвешенными на шее лотками, полными пирогов с капустой и кашей, коврижек, соленой рыбешки, иногда яблок, а также маленьких штофов с медовухой. Покупатели, и богатые, и бедные, брали еду с этих лотков, ничуть не гнушаясь случайным соседством.Подальше, за рядами, располагались лавки ремесленников – плотников, златокузнецов, кожевенников и медников. Камнерезы привезли сюда свои изделия с далекого Урала: искусно выточенные пуговицы и амулеты из ярко-зеленого малахита и синего лазурита, а также украшения и бусы из прозрачных, сверкающих внутренним светом топазов и аметистов. В других лавках были выставлены бочонки с икрой, специи, пушистые груды роскошных мехов. Среди них бросались в глаза золотисто-рыжие лисьи и буровато-серые волчьи шкуры. Отдельно стояли лавки иноземцев, торгующих китайским чаем и другими заморскими товарами. Но их было мало по сравнению с тем разнообразием, которое принес потом с собой девятнадцатый век.Николай увидел лавку с кружевами и потянул Емелию внутрь. Она с восторгом устремилась к столам, заваленным кружевом всех видов и узоров, от грубого плетения до тончайшей шелковой паутинки. Осмотревшись, Николай выбрал шаль белого кружева, тонкую и хитросплетенную, из тех, что вяжут по вершку в час.– Нравится тебе? – небрежно осведомился он, и, когда Емелия растерянно кивнула, бросил монету топтавшемуся рядом приказчику.– Это мне? – восторженно воскликнула она, раскрасневшись от волнения.– Конечно, тебе. – Улыбка изогнула губы Николая. Он осторожно стянул у нее с головы темную шаль и покрыл красно-золотые волосы нежно-белым ажуром. – Кому же еще стану я покупать?Кружевница, сухонькая старушка с узловатыми пальцами, одобрительно закивала:– Ой, как пригоже. На красных кудрях она словно иней… Емелия бережно коснулась кружева.– У меня никогда не было такой красоты, – пролепетала она. – Даже подвенечный наряд был с чужого плеча.Шаль тщательно завернули и отдали им в руки. Затем Николай завел Емелию в лавку с благовонными маслами и душистыми настойками, от фимиама которых воздух казался густым и сладким. Пока Емелия любовалась вычурными флакончиками, разбиралась в пузырьках и душистых коробочках, Николай обратился к стоявшему в углу пожилому французу:– Мне хотелось бы выбрать аромат для моей жены.Старик окинул Емелию быстрым взглядом блестящих карих глаз.– Она красавица. Может быть, ваша светлость, вы позволите мне смешать для нее особый парфюм? А пока у меня имеется один готовый. В нем роза, бергамот и чуть-чуть мяты. – Покопавшись в глубине лавки, он достал откуда-то флакончик синего стекла и, откупорив его, с поклоном поднес Емелии:– Подставьте мне ваше запястье, мадам.Емелия настороженно выставила руку, и француз капнул крохотную капельку и растер пробочкой у нее на коже. Емелия понюхала и ошеломленно заулыбалась Николаю.– Пахнет весенним лугом!– Я ведь говорил, что это будет чудесно, – с гордостью воскликнул француз. – Я творю парфюмы для всех благородных дам.После недолгих тихих переговоров Николай купил духи и отдал Емелии. Она приняла их с испуганным лицом.– Я не ждала, что вы станете покупать мне подарки, – прошептала она, бережно баюкая флакончик в ладонях, и, выйдя из лавки, добавила:– Я ведь еще ничего не сделала, чтобы их заслужить.– Ты теперь моя жена и можешь иметь все, что захочешь.– Чего я хочу на самом деле… – начала она и покраснела до корней волос.– Чего? – спросил Николай, побаиваясь ее просьбы.– На самом деле я хочу… – начала снова Емелия и опять замолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108