Ему казалось нечестивым снова пройти свадебный обряд. Много нагрешил он в своей жизни, но двоеженцем никогда не был. И вообще, он был Николаем Дмитриевичем Ангеловским, и место его было в Англии в 1877 году… рядом с Эммой Стоукхерст.Из-за двери донесся приглушенный голос Сударева:– Князь-батюшка Николай Дмитриевич, гости собрались. Венчание начнется, как только пожелаете. Вы ведь не заставите всех долго дожидаться?– Я не собираюсь сегодня ни на ком жениться, – развалившись в кресле, отозвался Николай.Наступило долгое молчание, затем снова прозвучал взволнованный голос Сударева:– Ладно, ваша светлость. Но вам придется самому сообщить об этом гостям… и невесте. Я это делать отказываюсь, даже если вы отправите меня на конюшню или выбросите на мороз, чтобы я умер в муках. Нет, решительно я не стану ничего говорить.Николай с трудом поднялся, подошел к двери, пинком распахнул ее и яростно уставился с высоты своего роста на бледного, расстроенного дворецкого.– Мне труда не составит объявить им свое решение, – с издевкой произнес он. – Покажи-ка мне, где они собрались.Рот Сударева сжался в ниточку.– Как скажете, ваша светлость.Он повел Николая вниз, в домашнюю церковь. Стены ее были увешаны иконами так плотно, что свободного места почти не оставалось. Широкий стол при входе был заставлен блюдами, полными яблок, орехов, миндаля, изюма и других лакомств. Посредине красовался громадный медовый пряник, изукрашенный сахарной глазурью, и стояли кубки с вином. Небольшая толпа празднично разодетых гостей во главе с князем Чоглоковым окружала священника. На алтаре лежало Евангелие в кованом переплете. При виде Николая все заулыбались, разразились приветственными восклицаниями и поздравлениями. Окинув быстрым взглядом собравшихся, он перевел глаза на Емелию, и сердце его дрогнуло.На ней были сарафан из золотой парчи и золотистый летник с коротковатыми, не по росту, рукавами. Какая-то добрая душа, вероятно, жена князя Чоглокова, собрала ее свадебный наряд.Вышитую жемчугом фату придерживал на волосах венец из золотой скани, с которого на лоб спускалась крохотная, но лучистая рубиновая подвеска. Емелия казалась совершенно спокойной, если бы не букет, крепко стиснутый в руках. Перевязанные розовой лентой сухие цветы заметно дрожали, и хрупкие их лепестки осыпались на пол.Это ее волнение окончательно сломило Николая. Не мог он отвергнуть Емелию на глазах у стольких людей. Не мог просто ее бросить. В устремленных на него синих глазах светилась робкая надежда, уголки губ чуть приподнялись, словно готовясь к улыбке… Так когда-то смотрела на него Эмма Стоукхерст.Словно в тумане Николай шагнул вперед и занял свое место рядом с ней. Под хор одобрительных возгласов князь Чоглоков приблизился к нему, намереваясь вручить обрядовый серебряный кнут – символ права мужа воспитывать и наказывать жену. Увидев его, Николай покачал головой.Чоглоков нахмурился.– Но, Николай…– Нет, – коротко возразил Николай, отворачиваясь от Чоглокова к Емелии. Глядя в ее изумленные синие глаза, он объяснил:– Мы поженимся по-западному. Я не стану брать в руки кнут.По толпе гостей пошли шепотки, прерванные тут же священником, который кивнул так резко, что длинная борода ударила по груди:– Да будет по воле князя!Мерным монотонным напевом он начал обряд венчания. Николаю и Емелии дали в руки по маленькому образку и поднесли хлеб-соль.Тяжелые золотые кольца, в которых Николай смутно узнал фамильные реликвии рода Ангеловских, были освящены и переданы жениху и невесте, чтобы они обменялись ими Сосредоточившись на обряде, Николай не смотрел на Емелию. Рука его не дрогнула, когда их запястья связали вместе шелковой лентой. С тихим достоинством священник обвел жениха и невесту вокруг аналоя, а затем распустил скрепляющую их руки повязку. Следуя указаниям священника, Емелия начала опускаться на колени. По обычаю Невесте следовало склониться лбом на сапог жениха, чтобы выказать ему должную покорность.Поняв, что происходит, Николай подхватил невесту под локти и вздернул ее вверх, до того как колени ее коснулись пола. Она изумленно ахнула и качнулась к нему.– По западным обычаям следует обменяться поцелуем, – громко, чтобы все слышали, заявил Николай. – Моя жена будет мне не рабыней, а подругой и спутницей, равной во всем.В ответ послышались смешки: некоторые гости сочли это неуместной шуткой. Однако Николай не смеялся. Он твердо встретил взгляд Емелии и ждал ее ответа.– Да, светлый князь, – наконец сдавленно прошептала она и закрыла глаза, когда после этих слов он нагнул голову и поцеловал ее в губы.Ее рот был невинным и нежным. Он раскрылся под жестким напором его поцелуя. Николай обвил руками ее шею и притянул к себе, ощущая ладонями теплую шелковистость кожи. Упругая твердость ее грудей коснулась его груди, и у него вырвался еле слышный стон удовольствия. Внезапно он захотел ее, отчаянно, яростно… так, что мучительно заныло в паху, в сердце, во всех уголках тела. Сам не зная, как ему это удалось, Николай отпустил ее. Священник передал ему красную деревянную братину, чтобы он отпил на счастье, и гости обрадованно захлопали в ладоши, приветствуя окончание церемонии.– Пора праздновать! – выкрикнул кто-то, и все устремились к столу, где гостей ждали кубки с вином.Николай посмотрел на новобрачную. Кровь гулко била ему в виски, пальцы напряглись при мысли о том, как он будет ее ласкать. Вожделение снедало его. Ему было все равно, как ее зовут. Все его чувства кричали, что это Эмма. Ее волнующее тело, ее неукротимая натура, само присутствие возбуждали его, как всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108